Майкл Теллингер считает, что древние города, состоящие из множества необычных строений, связаны с исчезнувшей цивилизацией древних пришельцев из космоса – Аннунаков. Они прибыли на Землю около 200.000 лет назад, чтобы добывать здесь золото.

Руины, которые он исследовал вместе с другим исследователем Йоханом Гейне, состоят из тысяч каменных сооружений на очень большой площади. Сам вид структур показывает, что они относятся к глубокой древности, о чем свидетельствуют сильная эрозия и налеты, уточняет Теллингер.

Одна из наиболее важных структур названа им "Календарь Адама". Это монолитный каменный календарь, который может определить любой день.

К данной новости в сети можно найти лишь такие ни о чем не говорящие изображения. Картинка вверху взята с видео с записью голоса Теллингера, рассказывающим об открытии.

Согласно работам известного исследователя цивилизации шумеров Захарии Ситчина, на которого ссылается Теллингер, Аннунаки долго возились с генетикой человека, чтобы создать себе рабочих для работы в шахтах.

Среди руин выделяется группа гексагональной формы. Она напоминает соты, которые, по мнению исследователя, могли использоваться как резервуары. Кроме того, Теллингер предположил, что многие структуры, сделанные из камней, содержащих кварц, были использованы в качестве источника энергии для крупных населенных пунктов.

Изучая территорию с помощью карт аэросъемки, Теллингер определил места трех больших городов, площадью около 60 х 60 км каждый. Один из них включает руины Великого Зимбабве.

Среди руин, можно найти и первые пирамиды, а также детали надписей, вырезанных на камне. В том числе символ Анкх, что говорит об его использовании за тысячи лет до египетской цивилизации, сообщил Теллингер.

Майкл Теллингер в течение 30 лет исследовал вопросы происхождения человечества и генетических аномалий человеческого вида, что легло в основу его работы под названием «Рабский вид Бога». Совместно с Йоханом Гейне, в 2007 году, они начали исследование древних руин в Южной Африке. В результате были написаны еще две книги - «Календарь Адама» и «Храмы африканских богов». В ходе исследований и были сделаны поразительные научные выводы о том, что остатки древних структур на юге Африки могут принадлежать исчезнувшей цивилизации аннунаков, якобы посетивших Землю около 200.000 лет назад.

Ануннаки или аннунаки (этимология имени неясна вследствие наличия множества форм написания (a-nuna, a-nuna-ke-ne, a-nun-na), дающих разные прочтения «пришедшие с небес», «те, кто благородных кровей» и т. д.) - Энлиль, Нинлиль, Энки - шумерские, аккадские, ассирийские и вавилонские божества, известные по самым древним письменным источникам. Связаны, а в некоторых случаях, пересекаются с Аннуна (пятьдесят великих богов) и Игиги (незначительные боги).

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕртЬЮ
Первая остановка произошла на выезде из города. На совместном посту полиции и военных машину остановили. Она сразу же была окружена вооруженными людьми. Бен вышел из кабины и начал переговоры. Военные разговаривали на одном из местных языков. Только по интонации и жестам можно было догадываться, как идут переговоры. А шли они тяжело. Военные требовали что-то от Бена. Ночь уже наступила. Переговоры велись уже при свете фар машины и закончились внезапно. Белые услышали магическое слово «Казади». Сила влияния и его власть и здесь выручили. Шлагбаум был поднят, и машину выпустили за пределы города. Дорога вела вверх, в горы. Сидящие на кузове машины каждый раз, когда она наклонялась влево или вправо, решали, что уже все – опрокидываемся. Но машина, как танк, карабкалась вверх и вверх, свет фар все чаще освещал не дорогу, а небо. Саиди включил третий мост. Оси, колеса, рама, кузов скрипели и скрежетали, но дорогу выдерживали. Машина была сделана на совесть. На кузове все притихли. В гору поднимались часа два. С облегчением вздохнули, когда машина выехала на укатанную песчаную дорогу, ехать стало гораздо спокойней и комфортней. Изредка по краям дороги попадались меленькие спящие деревушки. Света или огонька нигде не было видно. Собаки не провожали машину яростным лаем на въезде и выезде. Страшно, когда в местах, где живут люди, нет ночью хотя бы одного огонька и собак. Часа в два ночи машина подъехала к перегородившему дорогу шлагбауму. Вооруженные люди охраняли въезд в большую деревню. – Двигатель и свет не выключать, – скомандовал Бен. На этот раз на переговоры пошел и Андре. Переговоры опять проходили в эмоциональной обстановке. Бен и охранники поочередно хватались за оружие. Пассажиры в кузове молча внимательно наблюдали за происходящим. Обстановка накалялась. – Костя, где у нас арматура? – спросил Анатолий. – Как бы не пришлось отбиваться. – Не хотят нас пропускать, – сказал Жан. – Требуют, чтобы мы остались здесь до утра. Хотят выяснить, кто мы такие.

Бен настаивал на немедленном пропуске машины. Переговоры затягивались. Неожиданно на помощь Бену пришел один из охранников. Он узнал Бена, они воевали вместе в правительственных войсках. Благодаря этому факту шлагбаум был поднят и машина пропущена в деревню. Саиди тронулся вперед. Проехав около трехсот метров, машина заглохла. Наверное, нервное напряжение людей передалось и технике. Подняв капот, при свете фонарика Костя и Саиди стали выяснять, в чем дело. К машине подбежали охранники, опять завязался спор. Костя быстро нашел поломку, и машина уехала из негостеприимной деревни. Саиди заглушил двигатель уже под утро. Все устали, хотели спать и кушать. Вокруг было еще темно, но часы показывали, что скоро должно светать. Свет фар выхватывал из темноты неясные контуры, напоминающие деревья. Где находились, никто не знал. Стали прислушиваться к ночным звукам. С машины никто не слезал. Так до рассвета и просидели, кто смог, тот немного поспал. Небо начало светлеть, были уже различимы контуры местности, где остановилась машина. Из полученных на уроках географии в школе знаний белые догадывались, что машина остановилась в саванне. Перед их взором была обугленная лучами безжалостного солнца земля. Стволы редких деревьев были покрыты копотью, земля чернела от золы. Представшая перед белыми саванна совсем не напоминала царство травы и богатые пастбища. Ни людей, ни зверей не видно было. Белые ожидали увидеть девственную нетронутую красоту, но выжженная саванна разочаровала их. – Жан, что это? – спрашивали они. – В сухой сезон саванну постоянно охватывают пожары. Достаточно одной искры или удара молнии, чтобы вспыхнул огонь, уничтожая все живое на своем пути. Все слезли с машины и стали разминать ноги. Нужно было справить нужду. Мочевые пузыри чуть не лопались. Андре взял в руку засохший комок придорожной грязи, кинул его в обгоревшею траву и только после этого сошел с дороги. – Это он отогнал змей, если они там были, и обезопасил этим себя, – пояснил Жан непонятные для белых действия Андре. Все поступили так же, как он. Комки грязи, куски веток полетели в траву, и только после этого люди сошли с дороги. Для белых это стало законом. Вначале бросок камня или ветки в траву или кусты, а затем все удовольствия. Дорога на любом континенте источник жизни, Африка – не исключение. Но в Африке за пределами дороги – «минное поле», и неизвестно, что тебя ждет. Там, где дороги встречаются с природой, есть опасность смерти и угроза большого и малого размера. За время нахождения на черном континенте белые узнали, что помимо своей красоты, природа способна неосторожного человека убить как угодно – с воздуха, с
7
земли, с воды, слева и справа, из-за угла. Жизнь их учила, что все в этом мире живет и умирает. Здесь это чувствовалось гораздо острей и обнаженней. Смотреть, куда ставишь ноги, становилось нормой жизни. До них стало доходить, что природа не слабей ножа или пистолета, а более хитра, умна и опасна. Чтобы выжить в Африке, необходимо постоянно учиться у местных. Вырванные из привычного мира, иноземцы чувствовали, кто они есть на самом деле. Белый, желающий жить и работать на черном континенте, сначала ненавидит ситуации, в которые попадает, потом их принимает, а затем зависит от них. В создавшейся ситуации белые полностью зависели от мастерства вождения Саиди, от способностей Бена договариваться с силовыми структурами Конго, от перевода Жана. Не зная, что их ждет дальше в дороге, решили встречать «сюрпризы» с сытым желудком. Пока кушали, Жан просвещал спутников: – В Конго два дождливых и два сухих сезона в году. Малый сухой сезон длится с января по март, малый дождливый сезон – с апреля по май, зимний сухой сезон – с июня по август, дождливый сезон – с сентября по декабрь. – Так сейчас что, зима у вас? – спросил Сергей. – Да. Глаза белых упирались в бескрайние черные опустошенные равнины. Снега, естественно, они не увидели. Их угнетало ощущение немилости небесных сил к этой земле. Перекусив, покорители Африки тронулись дальше. По такой дороге они не то что не ездили, но и не знали, что такие существуют. До сознания “конголезцев” никак не доходило, что дорога может быть ровной, с обочиной, разметкой и дорожными знаками. Машина сражалась с дорогами Африки, сжигала топливо с угрожающей скоростью. Замеры показали, что на преодоление одного километра дороги двигатель потреблял около двух литров бензина. Увиденные по телевизору дороги ралли «Париж–Дакар» отдыхали. Ралли в Сахаре – это, конечно, экстрим. Там песочек, солнце, ещё раз песочек, только и проблема, что жарко. Да ещё на горизонте голая женщина вдруг привидится – мираж. В Конго было все иначе. Основной трудностью на первом этапе конголезского маршрута было привыкнуть к дороге. Песок, камни, глина, хребты гор, речки, ямы, русла высохших рек. Вверх, вниз, саванна, джунгли. Машина дрожала от перегрузок. Скакала на ухабах, кренилась под сильным углом при малейшем изгибе дороги. Временами пассажирам казалось, что еще пару минут такой езды, и машина развалится на молекулы. Им только оставалось удивляться неубиваемости старой советской военной машины. Наверняка любая другая машина развалилась бы после нескольких десятков километров такой поездки. К сожалению, эта участь постигла и белых – сломался бензонасос. Времени на ремонт не было, поэтому, чтобы ехать дальше, канистру с бензином подвесили к кабине, и бензин самотеком лился в двигатель.

Месяц июль в Конго считается самым жарким. Солнце стало припекать. Костя из-за излишнего своего веса страдал больше всех. Чтобы охладить свое необъятное тело, он разделся по пояс и ехал, лежа сверху на кабине машины. Ветер принес ему кратковременное облегчение. Его колоритная фигура стала привлекать чрезмерное внимание в деревнях, через которые проезжали.
«Майк Тайсон, Майк Тайсон!» – кричали негры, увидев его. Это прозвище очень нравилось Косте, льстило его самолюбию. Негры, наверное, не знали или забыли, что Майк Тайсон такой же черный, как и они. Время близилось к обеду, когда машина въехала в большую деревню. Бен отказался обедать с белыми, и, забрав с собой Виталия, пошел в местное кафе. За ними увязались Андре и Жан. Машина и люди остались без охраны и переводчика. Саиди, видя это, подогнал машину под манговое дерево, где была хоть какая-то тень, и вышел из кабины. Машину сразу окружили любопытные. Под вечно голодными взглядами конголезцев кушать было неэтично, и белые сидели на кузове машины, обливаясь потом и глотая слюни. Толпа была настроена дружелюбно и Саиди предложил Косте спуститься на землю. Толпа закричала от удовольствия, увидев обнаженную мощную фигуру Кости рядом с собой. Глупые, они не знали, как он в Африке страдает от

Лишнего веса. Воспользовавшись остановкой, Костя с Саиди отремонтировали бензонасос. Сутки езды в неудобной позе отразились на позвоночнике Кости. Спина требовала горизонтального положения и покоя. Знаками Костя показал Саиди, в чем проблема. Поняв его, Саиди подошел к ближайшей хижине и стал разговаривать с хозяином. Негр забежал в свое жилище, вынес оттуда плетеную из тростника лежанку и любезно предложил Косте прилечь на нее. Костя с удовольствием принял приглашение, и под восторженные крики толпы растянулся на лежаке. В этот момент он был инопланетянином для жителей деревни. Виталия все не было, толпа вокруг машины увеличивалась. Весть о белом Майке Тайсоне увеличивала количество зевак. Пока дети рассматривали и восхищались «жиртрестом» Костей, белые с кузова машины увидели прекрасно сложенную негритянку. На вид ей было лет двадцать пять–двадцать семь. Высока ростом, круглолица, с пышным, упругим, еще не обвисшим бюстом, не осиновой, но не пропавшей талией. Обнаженная длинная шея вызывала восторг. Она выделялась и отличалась от других женщин. Даже юбка национального костюма не могла скрыть ее стройные ноги и аппетитную попку. Скорее всего, женщина и не догадывалась, какой красотой ее наделила природа. Белые были уверены, что ее тело не знало, что такое фитнес, а тем более пластические операции. Ясные, выразительные глаза приковывали к себе внимание. Они были не глупы. «Как это очаровательное, неповторимое и неотразимое создание здесь оказалось?» – думали они. Белые рассматривали и восхищались негритянкой, хотя их мужская плоть еще не успела остыть от тепла жен. Как минимум, им хотелось ее потрогать. «Суповой набор» супермодели и актрисы Наоми Кэмпбелл явно здесь проигрывал. Становилось неуютно в толпе африканцев. Видя это, Анатолий отправил Эрика за Беном. Бен пришел в окружении двух негритянок и был очень рассержен. Стал что-то кричать толпе, но его никто не слушал, все внимание было уделено Косте. Только отъезд машины мог разогнать толпу. Поняв это, Бен дал команду к отъезду. Саиди запустил двигатель машины, и тут толпа заревела и зашлась в неистовом смехе: Костя попытался встать с лежанки, а она от его веса сломалась, и Костя свалился в песок. Такого шоу деревня, наверное, никогда не видела и не сразу забудет. Хозяин лежанки стал национальным героем деревни. Не евши и не пивши, белые поехали дальше. Была видна искренняя радость деревенских детишек, бежавших за машиной гурьбой и машущих в надежде на ответную реакцию белых. У Анатолия возникало чувство, что если не сделать ответный приветственный жест рукой, то очень их обидишь. Невольно вспомнились члены политбюро, приветствующие с трибуны народ во время демонстраций в
0
годы СССР. Белые чувствовали себя в роли «вождей», снисходительно покачивая рукой с кузова машины на радость детям. Остановились под вечер. От тряски в машине сводило кишки. Огонь разводить было некогда, поэтому быстро перекусить могло помочь только сало. Глотая слюну, Костя доставал из банки аппетитные куски сала и нарезал их большими кусками. – Слава украинскому салу, – произнес тост со стаканом воды Анатолий. – А почему не хохлацкому? – поинтересовался Костя, быстро и не очень тщательно его пережевывая. – Нет, именно украинскому. – Я не понимаю, в чем разница. – Хохлами были те летчики, которые нас обворовали. А настоящий украинец – это тот, который придумал сало. Оно спасает сейчас нас от голода и к хохлам никакого отношения не имеет. Конечно, запивать украинское сало африканской водой было преступлением, но «горилки» не было, к тому же, надо было ехать с трезвой головой. Сколько километров проехали и сколько еще осталось, никто не знал. Указателей на дороге не было. Правильно ли ехали, тоже не знали. Подсказывали направление негры и компас. В России известны две беды: дураки и дороги. В Африке есть и третья беда: дураки, указывающие дорогу. Началась вторая ночь пути. Первый стресс от дороги прошел, и ехать в кузове стало холодно. Стали искать свои сумки с одеждой. Вспомнилось, как жена во время сборов уговаривала взять теплые вещи: – Толя, возьми с собой свитер и куртку, – говорила Лида. – Зачем я буду таскаться с лишней одеждой, тем более теплой, я ведь еду в Африку, а не на Южный полюс. – Возьми, пригодится. Тебе что, в руках ее носить? До самолета довезет машина, а дальше самолет. – Лида, не нужен мне лишний груз. На дворе лето, летом я и вернусь обратно. – Если любишь, возьми. Это был веский аргумент, против которого Анатолий не посмел спорить. Надевая на себя свитер и куртку, он с тоской и любовью в душе вспомнил этот разговор с женой. Как он был сейчас благодарен ее дальновидности! Теплые вещи очень пригодились, хотя это была и Африка. Приятные воспоминания о семье прервала остановка машины. На дороге в свете фар стоял человек, одетый в военную форму и с автоматом в руках. Деревни или какой-нибудь хижины не видно было. Откуда он взялся на дороге? Бен посчитал ниже своего достоинства разговаривать с военным, переговоры вел Андре. Оказывается, военный был у родственников в гостях, которые от страха спрятались в придорожных кус
1
тах, и просился у Андре, чтобы его взяли в кузов. Переговоры велись на местном диалекте, белые ничего не понимали. Когда военный протянул Андре несколько кокосов, стало ясно, что торг за проезд окончен, и в кузове стало на одного пассажира больше. Новый пассажир поздоровался со всеми сидящими в кузове и разместился у Анатолия за спиной. – Интересно, а ночью видно, белый ты или черный? – пошутил Саша. Дорога становилась все хуже и хуже. Машина вновь стала опасно наклоняться то влево, то вправо. На кузове все притихли, было не до трепа. Свет фар опять все чаще стал освещать небо, Саиди не видел, куда ехать. За рулем он был уже вторые сутки и сильно устал. Для безопасности дальнейшей езды Эрику дали команду идти впереди машины и подсказывать Саиди, как лучше ехать. Машина въехала в русло высохшей реки. В сезон дождей здесь бурлили потоки воды, смывая все на своем пути, а сейчас о силе водяного потока напоминали оголенные берега, которые были выше машины. Через час такой экстремальной езды Саиди при первой же возможности свернул в сторону и заглушил мотор. Всем требовался отдых, и машине – тоже. От усталости и нервного напряжения никто не хотел есть, спать улеглись на голодный желудок. Анатолий почувствовал какие-то движения за спиной, краем глаза заметил, что военный пытается слезть с кузова, но ему мешал автомат, и он тихо ругался. «Вот придурок, берет с собой оружие, чтобы сходить в кусты. Хотя почему придурок? Правильно делает: оружие без присмотра оставлять нельзя», – подумал он и попытался заснуть. Полноценного сна не было, только еще больше затекли шея, ноги и руки. На небе проявлялся рассвет, и путники стали различать очертания местности, что их приютила. Вокруг машины были джунгли, которые разрезала дорога, а в дождливый сезон – река. Стал просыпаться животный мир. Все слезли на землю и разминали свои конечности. По следам на песке было видно, что по этой дороге ходят люди, ездят велосипеды и мотоциклы. Следов автомобилей не видно было. Анатолий обратил внимание, что пропал военный. Временная остановка облегчения не принесла. Для пополнения сил нужно было хоть что-то покушать, но хотелось только пить. Хорошо, что была питьевая вода, купленная в Кишиневе, она и спасала от жажды. Для того, что бы организм вспомнил, что такое аппетит, Анатолий достал из резерва бутылку водки. Только налили по первой, как увидели на дороге своего ночного военного. Он спешил к машине. На одном плече нес автомат, а на другом раму от велосипеда. Увидев большую толпу белых, немного замедлил шаг. – Саша, вот тебе и ответ, видно ли ночью различие между негром и белым. Негр испугался нас, значит, ночью он нас не различил, – смеясь, сказал Анатолий. Его пригласили к столу на лоне африканского пейзажа. От водки по своим религиозным убеждениям отказался только Саиди. На дороге по
2
явились первые пешеходы. Увидев военных и белых, стали прятаться в джунглях. И только когда машина проезжала мимо них, выходили обратно на дорогу. В глазах людей был большой страх. Война сделала свое черное дело. Днем ехать было безопасней, и Эрик отдыхал в кузове. По краям дороги стали попадаться маленькие деревушки из пяти-шести хижин. Возле каждой хижины в песке копались дети. Видно было, что бедность, отсутствие роддомов, элементарных бытовых условий рождаемости не помеха. Дорога была песчаная, и ехать по ней было одно удовольствие. Солнце стало припекать, а пассажиры в машине – дремать. Мягкая дорога, солнце окончательно убаюкали людей. Анатолия разбудил толчок в спину. Оглянувшись, увидел, что военный протягивает ему кусок кокосового ореха. Поражала его улыбка. Она была такая доброжелательная, по-детски наивная. Видно было, что военный хотел живого общения. Анатолий развернулся к нему лицом, и завязалась беседа двух абсолютно разных людей. Людей с разных континентов, с разным менталитетом, с разными целями и желаниями в жизни. Но было два сходства: во-первых, оба военные, во-вторых, оба за дружбу между народами, невзирая на цвет кожи и вероисповедание. – Тино, – представился военный. – Анатолий. Чтобы беседа была приятней, военный достал еще один кокосовый орех и начал его очищать. Анатолия охватил шок. Орех очищался при помощи мушки автомата. Анатолий достал из кармана нож и отдал его Тино. Взамен попросил оружие. Взяв в руки автомат Калашникова, Анатолий стал его осматривать. Автомат был китайского изготовления, в отвратительном состоянии. Анатолий разобрал его и осмотрел. Ствол и мушка были забиты кожурой кокоса, в магазине, в патроннике полно песка. Видно было, что автомат со дня своего рождения не знал, что такое ласка, забота и смазка. Анатолий показал все это хозяину оружия и объяснил, что с этого автомата нельзя стрелять, может произойти несчастный случай. То, что белый знал, как обращаться с оружием, усилило уважение Тино. Приятное общение прервало резкое торможение и остановка машины. Из-за больших размеров машина занимала все ширину узкой дороги, а дорога проходила через джунгли. По обеим сторонам росли большие деревья, которые между собой были прочно связаны лианами. Даже при большом желании ни одна из машин не смогла бы уступить дорогу или объехать встречную машину. За все время поездки была встречен первый автомобиль, и он перекрыл проезд. Машина была необычная. Это был скелет старенького «MANа» на колесах. Из-за жары, чтобы не перегревался двигатель, водитель снял капот, из-за отсутствия кондиционера в кабине были сняты стекла и двери. Кузов был оборудован дугами для тента, но тент тоже отсутствовал. К дугам были привязаны желтые пластмассовые канистры, а в кузове находилось около пяти

Десяти злых, голодных негров. Пассажиры обоих автомобилей внимательно следили за теми, кто перекрыл друг другу дорогу. Ситуация сложилась так, что одной из машин придется сдавать назад и уступать дорогу, чтобы ехать дальше. А сколько ехать назад, неизвестно, так как дорожных «карманов» африканская дорога не имела. Противники оценивали свои и чужие силы. Одиннадцать против пятидесяти. Из них шесть белых. Костя сполз с кабины в кузов машины. Полицейские достали из карманов свое оружие. Но, судя по их виду, они не очень-то на него надеялись. Бен не знал, из какого племени пассажиры встречной машины и есть ли у них оружие. Негры начали проявлять нетерпение и агрессию. Человек двадцать спрыгнули с кузова на землю и стали искать камни и палки, при этом выкрикивали воинствующие призывы. Напряжение нарастало. Белые не знали, что делать в такой ситуации, в чужой стране, в джунглях и без оружия. «Грохнут, сожрут, а машину разграбят», – промелькнуло в голове Анатолия. Все проблемы решил Тино. Когда машина с неграми перегородила дорогу, он стал быстро, как только мог, очищать шомполом ствол автомата от кокосовой кожуры. Чем агрессивней становились негры, тем быстрей работали его руки. В сторону белых полетели первые палки, хорошо еще, что дорога была песчаная и не было камней. Палки до машины не долетали, а ближе подойти негры боялись. Пока длилась перепалка, Тино успел собрать автомат и предложил Анатолию проверить сборку. Но он категорически отказался брать в руки оружие, боясь, что его обвинят в применении оружия в Конго. Знаками он попросил Тино передернуть затвор. Он передернулся легко, патрон зашел в патронник – автомат был готов к применению. – Все нормально, – поднял большой палец Анатолий. Тино понял и, не слезая с машины, дал очередь вверх. Негры с палками кинулись к своей машине, сбивая друг друга с ног. Видя это, Тино спрыгнул с машины и направился к испугавшимся неграм. Для устрашения дал еще одну очередь в воздух. При первых выстрелах машина негров стала заводиться, вторая очередь застала машину уже сдающей назад. Негры на ходу пытались запрыгнуть в нее. Весь их воинствующий дух растаял в воздухе. Уступить дорогу машине с белыми не было возможности. Капот к капоту машины ехали около двух километров. При первой же возможности негры свернули в джунгли, уступая дорогу белым. Машины разошлись левыми бортами. От взглядов негров у белых пробежали мурашки по спине. Победа была за легендарным автоматом Калашникова, хоть и в руках негра. Увидев освободившуюся дорогу, Саиди нажал на газ. У всех было только одно желание – поскорее выехать из джунглей. В них и негры и белые чувствовали себя, словно в тюрьме. Лианы, которые цеплялись за выступающие края оборудования, мгновенно обрубались топором. Джунгли закончились часа через три

Езды. Впереди была большая деревня, в которой жил Тино. От пережитого стресса и быстрой езды надо было отдохнуть и людям и автомобилю. Тино любезно пригласил всех в гости в свою хижину. Его приглашение с радостью было принято. Саиди подогнал поближе машину, чтобы она была под присмотром. Жена и дети от испуга не узнали своего мужа и папу. И только когда он заговорил с женой, она его признала. Все путники спрыгнули на землю, радуясь остановке, а особенно своей безопасности, которую гарантировал хозяин. В деревне, куда приехали белые, была совсем иная жизнь, чем в городе Кананге. Кажется, их разделяли не километры, а целые эпохи. Маленькие низкие хижины из тростника, обмазанные глиной, с конусообразными крышами из травы, имели прямоугольные отверстия в стенах, большее из которых служило дверью. Войти в нее можно, только низко согнувшись. Ни столбов, ни телевизионных или радиоантенн белые не увидели. Время будто остановилось где-то в далеком прошлом. Соседи и дети, преодолевая свой страх, стали поближе подходить к белым людям. Многие дети впервые видели белого человека. – Жалко, что у нас нет мешка конфет, – сказал Саша. – Он был бы сейчас кстати. Как много у них детей! Костя достал из мешков пару пакетов с кукурузной мукой, гречкой, рисом, несколько банок тушенки, пятилитровую бутылку пресной воды. Все это он отдал хозяину. Это было мизерное спасибо за то, что он для нас сделал. Готовить горячий обед времени не было, поэтому опять нарезали сала, хлеба, открыли тушенку и бутылку водки. К столу пригласили спасителя и его жену. Жена категорически отказалась, спряталась в хижине. Первую чашку водки налили хозяину, он чуть отпил. Водка ему понравилась, и он стал с интересом рассматривать бутылку. Увидев это, Анатолий достал из своей сумки еще одну. Посмотрел в словаре, как будет по-французски «подарок», протянул бутылку хозяину. – Кадо, – произнес он. Тино взял в руки драгоценную бутылку и обнял Анатолия. В знак уважения прикоснулся своей правой щекой к левой щеке Анатолия, а затем левой к правой. Этот жест привел в восторг соседей, которые подглядывали из-за углов своих хижин за неожиданными гостями деревни. Это был день семьи Тино, вся деревня ему завидовала. Настроение у всех улучшилось, выпитая водка согрела душу, и потянуло на разговоры. Вот здесь и пригодился Жан со знанием русского языка. Он стал переводчиком. А поговорить было о чем. – Жан, спроси у него, что за странная была машина? – попросил Анатолий. – Это люди из деревень наняли машину для доставки бензина и дизельного топлива. Все горючее они перевозят в пластмассовых канист

Рах. Поэтому так много и было канистр. Люди находятся в кузове, а канистры привязывают к дугам. Вот так, с риском для жизни, и обеспечивают себя топливом, – перевел Жан. – А где они топливо берут? За все время, что мы едем, мы не видели ни одного крупного населенного пункта или заправки. – В Кананге. – Это же откуда мы едем уже третьи сутки! Разве нет возможности поближе покупать? – Поближе есть город Чикапа, куда, кстати, мы и едем. – Так почему в Чикапа не берут? – Цена другая. В Чикапа дороже. Сами видели, какие у нас дороги. Бензовоз не везде проедет. А реки несудоходные. Вот так и перевозим горючее. Поэтому они и были такие злые. Им надо кормить свои семьи. – Тино, а ты не боялся стрелять? Тебе ведь могут отомстить, когда поедут обратно. – Нет, меня не тронут, у меня большая родня, и родственник работает начальником в Кананге. Скоро все они будут знать, что именно я ехал с вами. Эта слава мне на пользу. Мои дети всю жизнь будут помнить эту историю и рассказывать своим детям. Вас сам Бог мне послал. – А сколько у тебя детей? – Пока семь, пять девочек и два мальчика. – Что значит «пока»? – Мне всего двадцать девять лет, а жене двадцать четыре. Так что мы еще молодые и хотим еще детей, – переводил Жан. Анатолий внимательно посмотрел на Тино и его жену. Внешний вид Тино тянул лет на сорок, а жене дашь даже больше, чем сорок. «Сейчас ей двадцать четыре по паспорту, уже местами седая, нет нескольких зубов, морщинистая, с обвислой грудью, а если еще родит, то дети высосут последние соки. Так стара и некрасива уже в молодости. Может умереть совсем молодой», – промелькнуло в его голове. Он был поражен. Эти люди при всех недостатках в пище, одежде, неграмотности были очень большими оптимистами. Так мало им нужно было для счастья. Не квадратные метры коттеджей, не хрусталь в шкафу или «BMW» являлись здесь мерилом счастья. «Счастлив не тот, у кого все есть, а тот, кто нуждается в малом. Роскошная жизнь, изнеженность ведут человека к слабости и погибели, – в правоте этих слов Анатолий убедился теперь воочию. – Мы полетели в Африку за богатством, хотя дома у нас есть все для счастья. Бедны мы душой, или у нас неверное понятие о счастье...». Но негру завидовать не стал. – Тино, а сколько тебе и жене было лет, когда вы стали жить вместе? – спросил Анатолий. Слово «пожениться» он постеснялся произнести.

– Жене было семнадцать, а мне двадцать два. Я заплатил ее родителям сто долларов, и мы стали жить вместе. – Сто долларов – это не самое главное. А была ли у вас любовь? – Я не помню. У нас женщина не имеет той свободы, которую имеет мужчина. Мир принадлежит нам, мужчинам, не так ли? И это хорошо, да? – Извини, но мне жаль ваших женщин. Они ведь такие же, как и мы. И деньги решают не все. – Многое решают родители, если, конечно, они есть. По нашим понятиям, очень неразумно для девушки не слушаться родителей. – А если бы она тебе отказала? – Такое случается крайне редко. Она смело могла мне отказать, если бы я хотел иметь от нее мало детей. При покупке женщины всегда обговаривается, сколько будет детей. У тебя сколько детей? – Два сына. – Это по нашим меркам почти ничто. У тебя жена красивая? – Для меня – очень. – Здоровая, не болеет? – Слава богу, нет. – Так в чем дело? Ты здоровый, сильный, высокий, красивый мужчина, жена здоровая и красивая. Рожайте! Неужели вашему государству не нужно много здоровых детей? – переводил Жан с полным ртом сала, хотя он был мусульманином, как Саиди, узнали потом белые, и, по идее, не должен был есть сало. Но Саиди не жил три года в России… От этих слов Анатолию, как провинившемуся школьнику, стало стыдно, и он постарался перевести разговор на другую тему. – Жан, спроси, можно ли мне войти в его дом и посмотреть. Очень интересно увидеть жизнь изнутри. Тино что-то крикнул жене, она сгребла в охапку детей, которые были с ней, и вышла из хижины. Хозяин, Анатолий и Жан вошли в жилье. Дверь была такая низкая, что Анатолию пришлось согнуться пополам, чтобы зайти. Внутри все было очень просто. Земляной пол, одна комната на всех. Из мебели один только шкаф для одежды. Посуда висела на гвоздях, вбитых в стену, спальных кроватей не было. Все семейство спало на поролоновых матах. Ни ванны, ни умывальника, ни унитаза. «Из-за большого количества детей и постоянного присутствия их дома разве можно уединиться с женой? Да и жена должна привести себя в надлежащий порядок, перед тем как лечь к мужу в постель, а условий для этого нет. Как они соблюдают элементарную гигиену, «строгают» столько детей, да просто занимаются сексом в таких условиях?» – подумал Анатолий. Он вспомнил свою жену. Зеленоглазую, светловолосую, выходящую чистой и благоухающей из ванной. Вызывающе эротично ложившейся на белоснежную постель испанской кровати.
7
Глупые мысли лезли в его голову. Хотя и не такие уж глупые... Это были мысли здорового мужика, который не имел женщину уже более двух недель. Анатолий продолжал осмотр. Стены хижины были сплетены из тростника и обмазаны как снаружи, так и изнутри глиной. Потолок заменяла крыша, которая начиналась на высоте около двух метров. Крыша была сделана из травы, перевязанной шпагатом. Когда женщина готовит еду внутри хижины, то дым, проходя через крышу, убивает всех живущих там насекомых и микробов. Элементарная санитарная обработка. Из осветительных приборов – только две керосиновые лампы. В такой обстановке телевизор и холодильник смотрелись бы как пародия на быт. Закончив внутренний осмотр, все вышли во двор. Тино взял Анатолия за руку и повел за угол хижины. За углом был недавно построенный туалет, которым хозяин гордился ничуть не меньше, чем американцы статуей Свободы. Это была вырытая яма, огороженная ветками пальмы, без крыши, двери заменял полиэтиленовый мешок. Все просто и со «вкусом», хотя хижина Тино была еще не самая бедная. В деревне были шалаши, просто сплетенные из веток и даже не обмазанные глиной, в которых круглые сутки гулял ветер. После маленькой экскурсии все вернулись к столу. Тино куда-то убежал и вернулся через несколько минут. В руках он держал стеклянную бутылку с мутноватой жидкостью. – Чичампа, – произнес он гордо. – Это местная водка, – перевел Жан. – Она делается из кукурузы. Предлагаю и советую вам ее попробовать и сравнить со своей водкой. Предложение было принято, да и время было. Саиди с Костей копались в двигателе машины. Тино разлил чичампу по кружкам и произнес тост. Жан переводил. – Кто-то радуется, что видел площади Парижа, Лондона, Рима, а я радуюсь, что вы у меня в гостях. Вы, наверное, подумали, откуда в глубинке Африки люди знают, что есть такие города, как Париж, Рим? Я, к вашему сведению, школу заканчивал в Киншасе и учился неплохо, но так сложилась жизнь, что пришлось вернуться в джунгли. После перевода этого тоста все как-то иначе стали смотреть на Тино. Он был не только смелый воин, многодетный отец, гостеприимный хозяин, но, по африканским меркам, грамотный человек и патриот своего государства. – Тино, а как вы находите с женой уединение? У вас одна комната, стены почти прозрачные, всюду за тобой следят глаза и уши... – спросил Анатолий. Сексуальная тема не покидала его мозг. – При образе нашей жизни мы должны сами научиться создавать себе условия уединения. Мы с детства научены исчезать внутри себя, возводить непроницаемые стены, за которыми и живем. Ритуалы, обычаи, всевозможные табу нам в этом помогают. Так что дети, соседи нам не мешают в сексуальной жизни. У нас это зовется «джиги-джиги».

Видите, я с вами откровенен. Скажу больше: не обманывайтесь нашими улыбками и мягкостью, вежливостью и вниманием. Это маска. Белый в Африке нужен африканцу для чего-то. – Так ты с нами общаешься с какой-то целью?– спросил Жора. – Конечно. Сперва вы нужны были мне, чтобы подвезли до деревни, теперь вы – единственные белые, которые посетили мою деревню, мой дом, мою семью. Об этом скоро вся округа будет знать. А это слава для меня. Лучше бы Тино этого не говорил. Хорошо еще, что правду сказал. А то, что это была правда, белые убеждались много раз, живя и работая в Африке. Настроение от общения было испорчено. Белые засобирались уезжать. Но планы быстрого отъезда из деревни разрушил Костя. – Виталий, у нас очень мало осталось бензина. Сам видел, какая дорога, при включенных трех мостах очень большой расход топлива. Надо узнать у Тино, где можно купить бензина. Костя не слышал последнего диалога с Тино и все еще летал в облаках дружелюбия. Но, кроме как у Тино, не у кого было узнать, где можно купить бензин. – Жан, спроси, где можно купить литров сто бензина, – попросил Виталий. Их нужда в помощи обрадовала Тино. Он убежал и вскоре вернулся с двумя неграми, которые торговали в деревне топливом. Бензин у них был, но надо было сторговаться в цене. Анатолия удивило, что Бен и Жан отстранились от ведения переговоров с продавцами. Они продолжали есть и пить. Инициативу торга взял на себя Тино, но после услышанного от него откровения доверия к нему уже не было. К счастью, белые ошиблись. Конголезцы перешли разговаривать на один из своих местных языков. О чем они спорили, никто не понимал. Торги напоминали борьбу за право жить под солнцем. Присутствовало все: и крики, и жестикуляция, и угрозы, и хватание одежды, покидание «поля битвы» и возвращение на него. Белые поняли, что Тино отстаивает их интересы. Мнение о порядочности Тино менялось в течение часа несколько раз. Когда страсти немного улеглись, в спор был вовлечен калькулятор. Оптовые скидки по нескольку раз проверялись на калькуляторе, и наконец-то, к радости всех сторон, консенсус был найден. – Один доллар тридцать шесть центов за один литр, – сказал Тино. Виталий был уже согласен на все, только бы скорей уехать. Потом, когда покупали бензин у других негров, белые поняли, что цена была очень хорошая для покупателя. Продавцы пошли за бензином. Принесли бензин в уже знакомых желтых канистрах. – Двадцать пять литров в одной канистре, – объявил один из продавцов. – Я буду перемерять каждую канистру, – заявил Тино. Африканский торг имел продолжение. Продавцы опять начали кричать на Тино, но он был непреклонен. Видя, что его переубедить не

Получается, один из продавцов ушел и вскоре вернулся с мерной однолитровой бутылкой, лейкой и пустой канистрой. Началось измерение бензина, Тино бился за каждый миллилитр. Иногда накал страстей достигал такой стадии, что глаза спорщиков краснели. Когда закончилось измерение одной канистры, то итог был не в пользу продавцов. В канистре было не двадцать пять литров, как утверждали продавцы, а двадцать три литра и двести грамм. Продавцы что-то пытались объяснять, но Тино их не слушал. От перемеривания оставшихся трех канистр Виталий отказался. Сошлись на том, что в них по двадцать три литра и пятьсот грамм. Саиди залил топливо в бак и завел двигатель. Провожать белых вышла вся деревня. Видя такое большое количество дружелюбно настроенных людей, забылись слова Тино о том, что так просто ничего не делается. На выезде из деревни увидели первый дорожный указатель. На нем было написано «Чикапа», а сколько километров ехать до этой Чикапа, указатель не информировал. Проехав еще километров десять по относительно неплохой дороге, машина въехала в джунгли, как в ангар. Лесной сумрак был лишь исчерчен коегде пробивавшимися лучами солнца. Белые завертели головами, ожидая неожиданной встречи с африканской фауной. Крупных зверей они еще не видели, но змеи, скорпионы, жучки и паучки были не менее опасны, а некоторые смертельны для них. Один неосторожный шаг по траве, прикосновение к дереву или ветке могло плохо окончиться для «интуристов». Они начинали беспокоиться. Из-за опасности перевернуться опять вперед отправили Эрика. В местах, где машина цеплялась двумя бортами за высокие края дороги, приходилось брать лопаты, топор и расширять дорогу. Машина буквально «без мыла» протискивалась в нутро Африки, к своей цели. На дороге стали попадаться люди. Время было к вечеру, и народ возвращался в свои деревни. Саиди, боясь задавить человека, все свое внимание сосредоточил на пешеходах, и это привело к аварии. Не заметив подаваемых ему Эриком знаков, машина въехала левыми колесами в большую яму и опрокинулась на левый борт. Счастье пассажиров, сидящих на кузове, что машина легла всей левой стороной на высокий берег высохшей реки, и это спасло машину и груз от полного опрокидывания. Все колеса правой стороны зависли в воздухе. Хорошо, что никто сильно не пострадал. После жесткой остановки Анатолий почувствовал боль в нижнем ребре грудной клетки. Боль причинил камень, взятый на память из озера Виктория. Боясь очередных травм, он вынул из кармана «сувенир» Уганды и выкинул его. Ручку, расческу и перочинный нож положил в сумку. Он не хотел, чтобы они волею случая вдруг после очередного удара оказались в его печени или, упаси боже, паху. Также он снял очки, чтобы при ударе лицом не остаться без глаз. Все это предложил сделать и другим белым. Чтобы сохранить от грибка свои ступни, белые ехали на кузове машины со снятой обувью. При внезапной остановке все они оказались на африканской дороге с
70
босыми ногами, а это было опасно. Первым делом белые запрыгнули в кузов и обулись. Больше они обувь во время движения машины не снимали. Операцию по извлечению машины из ямы возглавил Костя. От жары, физического и морального напряжения он скинул с себя рубашку, а потом и брюки. Но лучше бы он этого не делал. За небольшое время нахождения на черном континенте Анатолий редко видел, чтобы дети плакали, но на этой дороге началась детская истерика. Своей мощной фигурой он напугал и африканских женщин, но особенно маленьких детей. Они прятали свои лица в маминых юбках. На дороге образовалась пробка из негров. Наверное, появись на этой полудикой африканской дороге сам слон в обществе беременного бегемота или разъяренный лев на поводке у гориллы, это не произвело бы на детей такого впечатления, как большая машина с белыми существами, и особенно Костя. Белые не знали и даже не могли себе представить, что их напугало и каких напастей они ждали от них. Но разобраться в их поведении было необходимо. Работы по постановке машины на колеса были приостановлены. – Жан, чего они боятся? Мы ничего плохого им не делаем, – поинтересовался Сергей. – Белые, белые обезьяны, – перевел Жан то, что кричали дети. Дети зашлись в истерическом плаче. Проходить мимо белых людей они категорически отказывались. Матери, которые были посмелей, накрывали детские головки своими платками, брали детей на руки и вместе с ними трусцой пробегали мимо машины. Белые уже знали, что негры отлично умеют скрывать свои чувства, притворяться они мастера. Но в данный момент страх был неподдельный. Скорее всего, деревня в эту ночь не сразу заснула. Наступала ночь, надо было как можно быстрей поставить машину на все колеса и выезжать из джунглей. В них спать было опасно. Это понимали и белые, и черные. Подкопав дорогу с правой стороны, Костя при помощи автомобильной лебедки выровнял машину. Можно было ехать дальше. К счастью, дорога стала шире, и больше не приходилось лопатами отвоевывать каждый метр пути. Из джунглей выехали уже в темноте. Дорога снова стала ровней и мягче. Сквозь шум работающего двигателя слышались непонятные звуки. Никто не мог понять, что это за шум. Машина подъехала к горной реке. Это был шум водопада. На берегу реки была деревня, но жители не спали. Спать им не давал не шум падающей воды, а пожар. Горела одна из тростниковых хижин. Возле умирающей в огне хижины стояли жители деревни и ничего не предпринимали, чтобы потушить огонь, хотя вода была в нескольких шагах от пожара. Хозяин успел вытащить из горящей хижины детей, жену и свой нехитрый скарб и спокойно наблюдал за пожаром. Огонь другим жилищам не угрожал. Незнакомая машина стала привлекать больше
71
внимания, чем пожар. Бен вылез из кабины и пошел узнать, как можно переправиться через реку. Вернулся он со старшим деревни. – Это чиф деревни, он говорит, что через реку есть мост, который построили еще бельгийцы. Идемте, мост осмотрим: выдержит ли он машину с грузом? Мост был сделан из металла, довольно широкий, но без перил. Саиди прошел его несколько раз и остался доволен осмотром. – Этот мост крепкий, но для верности его надо проехать на скорости. Вы все освободите машину. С этой и той стороны разожгите костры по краям моста – мне нужны в темноте ориентиры, и я на скорости перееду реку, – заявил он. – Может, не будем рисковать, переночуем здесь, а завтра утром поедем дальше? – предложил Виталий. – Нет, поедем сегодня, разжигайте костры, – сказал Саиди. Чиф деревни дал задание нескольким неграм, которые пошли за хворостом. Когда сложили по обеим сторонам моста костры, их одновременно подожгли. Все жители деревни, которые не спали, пришли посмотреть, как Саиди будет проезжать мост. Им было интересно, а белым страшно: в кузове оборудования почти на пятьсот тысяч долларов. Если машина навернется с моста, то конец всей экспедиции. Саид сдал немного назад, словно прицеливался, и под крики негров рванул вперед. Через пять секунд машина была на другом берегу. Это был его день. Но эти пять секунд стоили белым нескольких лишних седых волосков. Дорога опять стала подниматься в гору. Вперед отправили Эрика. Часа через два въехали в следующую деревню. Чем ближе подъезжали к загадочной Чикапа, тем чаще попадались деревни. Машина остановилась, из кабины показались Бен и Виталий. – Он опять хочет кушать в местном кафе, ждите нас здесь, – сказал Виталий. С ними опять ушли Жан и Андре. Машина осталась без охраны, переводчика и стояла на дороге, посреди деревни. Эта деревня вела ночную жизнь. И жизнь была бурная. Метров в пятидесяти от машины белые заметили костер. Вокруг костра на земле сидели негры, а в середине круга в африканском наряде плясал человек. Белые с интересом стали наблюдать за пляской в ночи. Такое они видели только по телевизору в клубе путешественников. Танцующий убыстрял темп пляски и при этом кричал. В ночи от его криков оставшимся в машине стало жутко. По фильмам об Африке Анатолий решил, что это местный колдун, и он вводит в транс сидящих вокруг костра негров. Белые с машины отчетливо видели и слышали, как колдун, неистово ругаясь и гримасничая, бегал вокруг костра. Он размахивал руками, кричал, плевался, совершая неописуемые прыжки. Происходящее прояснил Эрик. Это действительно был колдун, и плясал он похоронные
72
танцы. Крики усиливались, плясало уже около десяти негров. Собравшись вместе в круг, они стали орать, будто с них кожу живьём сдирают, и вдобавок топать ногами, как одержимые. Даже ночью, при свете костра были видны поднимаемые ими тучи пыли. Танцующие стали отбегать от костра и возвращаться обратно. Их пляски нагоняли страх не только на белых. Саиди и Эрик притихли и с любопытством наблюдали за происходящим. Они прекрасно понимали, что грозит всем пассажирам машины. У оставшихся в машине было только одно желание: чтобы пляшущие человечки ненароком не увидели их, и подальше уехать от ритуального костра. – Костя, если нас увидят, то тебя, как самого аппетитного, первым насадят на вертел. Ты сегодня подмывался, а то еще подумают, что белые невкусные? – попытался пошутить Анатолий, но шутка не нашла поддержки. Белые смотрели на пляшущего колдуна, как кролики на удава. Боясь привлечь к себе внимание, в машине даже никто не курил. Сколько прошло времени, как Виталий ушел кормить полицейских, никто не знал. Количество пляшущих негров увеличивалось, круг танца расширялся. Интуитивно для обороны белые стали искать в своих карманах ножи. У кого их не было, попытались найти в кузове машины куски арматуры, Саиди взял самый большой гаечный ключ. – Мужики, давайте я отправлю Эрика за Виталием, неизвестно, сколько нам еще ждать, – предложил Анатолий. Его идею все поддержали. Но как сказать об этом Эрику? Словарь без света прочитать нельзя, а свет зажигать никто не решался. Анатолий выдвинул идею, ему ее и претворять в жизнь. Он вспомнил знаменитую французскую пословицу «Шерше ля фам», что означало «Ищите женщину». Взял Эрика за плечо, развернул лицом в ту сторону, куда ушел Виталий, второй рукой подтолкнул его к краю борта и, как собачке, дал команду, немного изменив пословицу: – Шерше Виталий! На радость всем, Эрик все понял. Медленно слез с кузова и скрылся в темноте. Пошел отсчет времени ожидания. Никто уже не узнает, как искал Эрик Виталия и что он говорил, но относительно быстро разыскиваемые оказались возле машины. Саиди завел машину и стартанул так резво, словно принимал участие в гонках Париж-Дакар. Шум двигателя привлек внимание танцующих, но что это было, они не успели понять. Машина выезжала уже из деревни. Пережитый страх прогнал сон, курящие наконец-то смогли закурить. Курили молча, каждый переваривал в своем мозгу увиденное и пережитое. Первым нарушил молчание Жора: – Дурак старый, зачем я полетел в Африку? Спал бы сейчас себе спокойно под сиськой у жены. Нет, алмазов захотелось… – Жора, к этому вопросу надо подходить философски, – поддержал беседу сидящий рядом Анатолий. – Сколько тебе лет? – Пятьдесят два.
7
– Вот давай считать. Тебе пятьдесят два года, в Африке ты пробудешь около трех месяцев. Сколько процентов эти три месяца составляют из твоих прожитых годов? Примерно полпроцента. Что такое пол- процента жизни? Да почти ничто. Зато будет что рассказать внукам. Жизнь, Жора, пуста, если в ней нет места подвигу или приключениям. Подвига нам не совершить, но приключений, я думаю, будет достаточно. Ты даже не успеешь войти во вкус африканской экзотики. Только разойдёшься, как на тебе! – пора в аэропорт. То ли дело в старые добрые колониальные времена: сначала пароход месяца на два, потом еще караван месяца на три. Носильщики мрут от малярии, лошади и мулы дохнут от мухи цеце, сам идешь, еле передвигая стертые в кровь ноги, обливаясь потом под палящим солнцем, а по вечерам тебя так лихорадит, так колбасит! Вот это была эпоха, вот это была романтика! А ты едешь на военном грузовике, полном продуктов, воды, с охраной. – Да пошел бы ты подальше со своей философией, арифметикой и экзотикой, и так тошно, – без злобы ответил Жора. Стрессовое состояние от танцев негров стало проходить. – Жан, я теперь понимаю, почему у африканцев большие ступни и широкие ноздри, – сказал Анатолий. – Почему? – Из-за танцев. Вы так сильно стучите ступнями об землю, что они расплющиваются. – Я не понимаю последнее слово. – Расплющиваются – это значит, шире становятся. – А почему ноздри широкие? – Когда вы устраиваете праздничное или похоронное веселье, от танцев пыль стоит столбом. Белому человеку ни вдохнуть, ни выдохнуть. А вы спокойно дышите своими приплюснутыми носами. Дорога забрала слишком много физических и душевных сил, да еще пережитый страх. Организм требовал отдыха. Особенно необходимо было отдохнуть Саиди, уже третьи сутки сидящему за рулем. Пассажиры снимали стресс при помощи водки и чичампы, а Саиди только курил. Машина въехала в спящую деревню, и Саиди заглушил мотор. Вокруг была мертвая тишина и темнота. Только звезды светили на небе. Жрать хотелось и спать. Победил сон. Решили ужин совместить с завтраком. Стали укладываться на отдых. Негры решили лечь спать на землю, постелили спальные мешки и улеглись. Костя, пренебрегая осторожностью, присоединился к ним. От тряски в машине у него еще больше разболелась спина – требовала относительно ровного, горизонтального положения. – Костя, возьми веревку и сделай из нее круг возле себя, а также выщупай траву вокруг спального мешка и убери старые листья, – предложил Анатолий. – Зачем? – Я читал, что змеи через веревку не переползают, значит, не укусят тебя.
7
– Почему она должна меня укусить? – Змея приползет к тебе согреться от твоего тепла, а ты во время сна повернешься, придавишь ее, она и укусит тебя. – А траву зачем выщипывать и листья убирать? – А это чтобы скорпион тебя ночью не укусил. Они бояться открытого пространства. Но усталость победила осторожность, Костя не воспользовался советами. Спящих разбудило не привычное для российской деревни мелодичное утреннее пение петухов, а непривычный для Африки утренний холод. Сколько проехали километров, никто не знал. На показания спидометра высчитывать не надо было. Из-за рельефа местности и дороги приходилось иногда возвращаться назад, чтобы найти более безопасную дорогу. Ехали по принципу известной песни: «Два шага вперед, один шаг назад». Но самое мучительное – никто не мог сказать, сколько еще километров осталось ехать. Африка и геодезия для этой поездки – понятия несовместимые. Деревня, в которой заночевали, была примерно дворов на двести, имелись даже дома из котельца и под железной крышей. Самое примечательное, что в деревне была школа, отдельно стоящее круглое здание из котельца, побеленное белой известью. Проемы для окон и дверей были, но самих окон и дверей не было. – Жан, а почему школа круглая? Что, приходится учителям часто ставить детей в угол? – спросил Сергей. – Не понял, а при чем здесь угол и зачем ставить туда детей? – У нас дома в школе, когда ученик провинится, то его ставят в угол. – У нас такого нет. Провинившегося бьют палкой, и никаких углов не надо. Родителей в школу не вызывают, как у вас в России. Хочешь учиться – учись, не хочешь – не надо. А вот, кстати, и подтверждение моих слов. Жан рукой показал на дорогу. Из джунглей вышла группа юношей. Поразил их внешний вид. Чистые белые рубашки и глаженые черные брюки. Ни портфелей, ни дипломатов не было. В руках они держали тетрадки. Жан рукой подозвал их к себе. Переговорив с ними около минуты, стал их представлять белым. И делать это он стал с большим удовольствием, но не с чистым сердцем, как показалось белым. – Это ученики восьмого класса. Они живут в соседней деревне, за пять километров отсюда. Каждый день они ходят в эту деревню, так как здесь есть школа. Юноши стали в шеренгу и приготовились к рукопожатию. Молодое поколение черного континента. Как замечательно они смотрелись этим утром! Молодые, стройные, красивые, целеустремленные, желающие добиться чего-то в своей жизни.
7
На их фоне белые проигрывали – немытые, небритые, заспанные, голодные. – Жан, а почему здесь только юноши? Девочки в школу не ходят? – поинтересовался Сергей. У него дома остались две дочки, по которым он очень скучал. – Здесь те юноши, которые хотят дальше продолжить учебу в Кананге, а еще лучше – в Киншасе. Это уже будет зависеть от кошелька родителей. А девочкам образование не очень надо. У них главное успешно найти себе мужа. Даже не им найти, а чтобы их нашли. Не забывайте, что даже у вас в Европе не каждой женщине удается встретить богатого, сильного, здорового мужчину. – А где их учебники? – Учебники очень дорого стоят, поэтому их имеют только учителя, а ученики приносят в школу тетрадки и ручки. Пробыв в Африке подольше, Анатолий увидел, что в африканских школах, особенно сельских, детей учат только читать и считать. Причем часто занятия проходят на улице, а для обучения счету используются палочки и камешки. В городах ситуация лучше. Многие дети, поступив в школу, потом ее бросают, потому что их родители не очень понимают, для чего это нужно. Поэтому многие молодые негры не знают, что такое арифметика, физика, химия, у них в голове только «баксы». У всех белых дома остались дети, у кого один, у кого два, а у кого и три. Глядя на молодых негров, все вспомнили о своих детях. Кто-то, молча, а кто-то и вслух. – Господи, что я здесь делаю?.. – простонал Жора. Ему Африка давалась тяжелее, чем другим. Наскоро перекусив, стали готовиться к отъезду. Саиди подошел к Виталию и стал что-то ему доказывать. Затем вместе щупом стали проверять количество оставшегося топлива в бензобаке. Замеры расстроили Виталия: на дорогах Африки детище советского автопрома немеренно «жрало» бензина. – Ребята, надо посоветоваться, – предложил Виталий. – Бензина много уходит, пока мы в деревне, где есть базар, надо докупить бензин. Но есть проблема: у меня осталось мало денег, слишком большие траты были в Кананге. У меня есть к вам просьба: давайте скинемся на бензин. У вас ведь есть с собой деньги? Спорить никто не стал – одно дело делали. Каждый выделил на бензин по пятьдесят своих долларов. Гораздо спокойней ехать в неизвестность с полным баком. А то, что белые ехали в неизвестность, ни у кого уже не было сомнений. Дорога была относительно неплохая километров тридцать, затем опять начались «Американские горки». У Анатолия от такого экстрима стали сдавать нервы. Он слез с кузова и пошел рядом с Эриком, чтобы проверять дорогу. В час проезжали не
7
больше пяти–семи километров. От нагрузок стал перегреваться двигатель, приходилось чаще останавливаться, доливать воду в радиатор, но это мало чем помогало. Солнце стояло в зените, воздух накалился, дышать становилось тяжело. Сказывалась и высота над уровнем моря. Вздымая тучу красной африканской пыли, «ЗИЛ» неторопливо приближался к каким-то темным низким хижинам, вытянутым вдоль дороги. На дороге пасся мелкий домашний скот. Между курами и козами бегали полуголые, обвязанные рваными тряпками, неопределенного цвета дети. Остановка была в деревушке, через которую протекала небольшая речка. Скорее всего, она брала свое начало в горах, так как вода была чистая и холодная. Белых это обрадовало. Худо-бедно организм с риском для жизни нерегулярно, но очищался, но снаружи уже несколько суток лица, ноги, тела были не мыты, носки, трусы, майки не меняны. От пота и пыли тело зудело и чесалось. Речка частично решала эти проблемы. В небольшом отдыхе нуждались все. Саиди остановил машину возле красивейшего дерева. Такого дерева белые еще не видели никогда. Нежные светло-розовые цветы успокаивающе подействовали на них. – Жан, что это за дерево, как оно называется? – спросил Саша. – Как оно называется по-научному, я не знаю, мы называем его «деревом любви». Возле этого дерева молодые встречаются и женятся. Вы сами видели, что памятников в деревнях нет, вот молодые и назначают свидания возле дерева любви. – Подожди, ведь ты сам говорил, что жен у вас покупают, при чем здесь любовь? – Мне некогда обсуждать с тобой эту тему, мне нужно найти чифа деревни. Чифа искать не надо было: он сам пришел к машине, а с ним и вся деревня. Это был невысокого роста мужчина, неопределенного возраста, сухого телосложения, имеющий неограниченную власть в деревне. Подойдя к белым, он обратил свое внимание на Анатолия и Костю. Стал по очереди их ощупывать, словно проверял, живые это люди или мираж. Убедившись, что у Анатолия ноги живые и его рост не мираж, а у Кости живот настоящий, стал здороваться со всеми за руку и затем предложил пройти к его хижине. Саиди с Костей стали заниматься машиной, остальные с любезностью приняли приглашение чифа. Хижина чифа мало чем отличалась от жилища других жителей. Анатолий заметил, что в африканских деревнях отсутствовали заборы. Границы двора соседи определяли сами. Иногда банановые или кокосовые пальмы или дерево пай-пай условно определяли границы владений. У чифа во дворе было чисто подметено и росли три кокосовые пальмы. Высота их было с трехэтажный дом. Для гостей быстренько собрали самые лучшие пластмассовые кресла со всей деревни. Расселись вкруговую, девочки принесли каждому по большой кружке холодной воды. Жители деревни стояли за условной границей двора
77
и издалека рассматривали нежданых гостей. Чиф говорил на одном из местных диалектов. Для Жана это был родной язык, он и переводил. Беседа началась с обычных вопросов: кто, куда, откуда, зачем. Утолив информационный голод, чиф стал более подробно интересоваться жизнью в Европе. Что есть такая страна, как Молдавия, он не знал, о России кое-что слышал, в основном, что там очень холодно. Разъяснили чифу, что Россия – это страна, имеющая самую большую территорию на земле, и расположена она и в Европе, и в Азии, а Молдавия – маленькая страна в Европе. – А Россия далеко от Америки? – задал неожиданный вопрос чиф. – На востоке близко. Для закрепления информации нарисовали палкой на песке, где Африка, где Россия и где Америка. – Это плохо, что Америка близко. Разговор принимал неожиданный для белых поворот. – Жан, спроси у него, почему плохо? Он стал разговаривать с чифом. Белым было очень интересно, о чем они говорили. – Он говорит, что американцы – первые бандиты на земле. Они брали в рабство африканцев и заставляли их много работать. Начали войну в Ираке и убивают там много людей, а еще у них индейцы в резервациях. Да, мы, африканцы, бедные, но мы не в резервациях. Мы свободные люди! Перевод Жана обескуражил белых. Чиф оказался политически «подкован». – Мы не любим американцев, но вынуждены «любить» доллар, так как конголезский франк слаб, – продолжал переводить разговор с чифом Жан. – Жан, а почему плохо, что Америка близко от России? – Плохо потому, что Россия может, как заражаются Эболой соседние африканские государства, заразится бандитизмом и работорговлей от Америки. Такого ответа они не ожидали. Немного наивный, но чистый душой чиф полагал, что вседозволенностью, неуважением к другим народам, расизмом можно заразиться, как Эболой. «Оказывается, не такая уж и безграмотная Африка. Послушал бы агрессивный коротышка Буш-младший, что думают о его стране в глубинке Африки, может, поумнел бы», – думал Анатолий, слушая чифа. Он поймал себя на мысли, что трактовка международного положения по-африкански ему нравится. – Жан, спроси чифа, а знает он об Англии? – Он не может знать об Англии. Фунт стерлингов у нас не используется. Чиф оказался очень любознательным и хотел как можно больше узнать, как живут люди за пределами его деревни, страны, континента.
7
Он подозвал из толпы зевак юношу и что-то ему сказал. Юноша быстро подошел к одной из кокосовых пальм и с ловкостью обезьяны полез на нее. Такое белые видели только по телевизору. Добравшись до кроны, стал ногой сбивать кокосовые орехи, но это оказалось не так просто. Орехи не хотели падать, а юноша не смел ослушаться приказа чифа. В борьбе победили молодость и упорство. Несколько орехов все-таки упали на землю. Спустившись с дерева, юноша стал их разделывать. Плод был сверху покрыт блестящей желто-зеленого цвета кожурой, под которой был толстый слой грубых коричневатых волокон. Чтобы снять кожуру, юноша стал бить орех камнем и размягчать кожуру. Когда она стала мягкой, рукой стал отдирать ее от плода. Ему очень хотелось быстро это сделать. Лицо, руки, спина вспотели, кожура выскальзывала из потных рук, но постепенно плод высвобождался. Закончив с первым орехом, начал очищать второй. Очистив орехи, юноша разбил их камнем на куски, сок кокоса по непонятным для белых причинам не выпил, как показывают в кино, а вылил в песок. Под уже коричневой твердой кожурой ореха находилась белая мякоть, которую можно было кушать. Отделив ножом мякоть кокоса и разложив угощение на подносе, чиф стал потчевать гостей. Потом снова принялся задавать вопросы, которые адресовал Анатолию, как директору драги. – А какой климат в вашей стране? – Я вам уже говорил, что Россия очень большая страна, есть места, где климат очень холодный. Бывает минус шестьдесят градусов, а есть места, где жарче, чем у вас в Конго. После перевода Жаном этих слов чиф немного задумался, а затем обратился к Жану. Переговорив с чифом, Жан засмеялся. – Чиф не верит, что при таком холоде человек может жить. Пока я ему не поклялся, что несколько лет жил в России и сам знаю, что бывают такие холода. Чифа у нас обманывать нельзя. Это табу. Чифа интересовало, сколько урожаев собирается в году, что растет на полях, что кушает народ, бывают ли засухи и сколько бывает дождей. Когда ему сказали, что блюдо из кукурузной муки под названием «мамалыга» является национальной едой Молдавии, он очень обрадовался. Несколько раз попросил Жана произнести слово «мамалыга». Наверное, хотел запомнить, как в далекой стране Молдавии называется блюдо, которое и в Конго является самой распространенной едой и зовется «фу-фу». Беседа была обоюдно полезная и познавательная, но пришли Костя с Саиди. Необходимо было ехать дальше. При прощании чиф задержался около Анатолия и стал меряться с ним ростом. Чиф не дотягивал Анатолию до солнечного сплетения. – Какая у вас жена? – спросил он. – Жан, я не понял вопроса, что он хочет знать? – Он хочет знать, кто твоя жена, как она выглядит. – Ей за сорок лет. Высокая, по сравнению с вами, примерно на голову выше вас, и также больше во всем, чем вы. Ее волосы, – Анатолий
7
указал на плоды спелых бананов, – вот такого цвета, светлые. Она носит длинные волосы, в основном, распущенные. Глаза зеленые. – А какое у нее тело, такое же, как у наших женщин? Анатолий не знал, как ответить на этот вопрос. – Да, тело похоже на ваших женщин. Но ягодицы у нее больше и более выпуклые, талия длиннее и… она вообще более округлая и имеет более… высокую грудь. Я не имею столько детей, как принято у вас, и жена у меня, как бы это сказать, лучше сохранилась. – А сколько у вас детей? – У меня два сына. – Почему так мало? У вас должно быть хорошее семя, и дети должны от вас рождаться высокими и красивыми. А может, вы с женой больные? Анатолию стало неловко от этого вопроса. – Нет, мы не больные, просто там, где я живу, семьи имеют не много детей. – И все ваши женщины и мужчины выше, чем мы? – В основном, да, но есть и такие низкие, как и вы. У нас много полных женщин и мужчин, а вы более стройные. Анатолий попытался хоть как-то подбодрить маленького гостеприимного любопытного чифа. – На прощание я хочу сказать вам всем хорошую новость. Жан мне сказал, куда вы едете работать. Это деревня Колобо, так вот, сегодня к вечеру вы будете на месте. Желаю вам удачи. – Жан, почему Колобо, ведь мы едем в Чикапа? – закричали белые. – Чикапа – это город, а работать будем недалеко от него, в деревне Колобо. Это были самые приятные слова, услышанные за последние дни. Они всем придали оптимизма. Но до деревни Колобо в этот день машина не доехала несколько километров. А виновна в этом была река, даже не река, а мост через нее. Он был разрушен. Все слезли с машины и стали осматривать мост. – Мужики, такое впечатление, что мост недавно сломали, – сказал Костя. С ним нельзя было не согласиться. Были видны свежие следы, как сдвигали толстые бревна и вырывали железные решетки. Кто и для чего это сделал, оставалось загадкой. Но надо было что-то делать. Бен был наделен властью, поэтому за ним было и слово. – Надо найти чифа этой деревни, без него нельзя ничего делать. Возле моста начали собираться местные жители, которые шли к себе в деревню, проехало несколько мотоциклистов. Среди них был один полицейский. Бен попросил его, чтобы он передал чифу, что его ждут возле моста. Пока ждали чифа, белые думали, как отремонтировать мост.
0
Негров становилось все больше и больше. По местному сарафанному радио все местные деревни уже знали, что едут белые. Все стояли молча, даже не обсуждая между собой проблемы белых. Им был важен сам процесс. Чиф приехал в компании сына на джипе. Увидев его, Бен пошел на переговоры. Разговор был коротким: ремонтируйте и переезжайте. Чиф стал в стороне и молча наблюдал. Операцию по восстановлению моста взяли на себя Жора и Костя. В первую очередь необходимо было заменить основание моста, но до основания надо было добраться. При помощи автомобильной лебедки сняли металлические решетки, затем поломанные деревянные части. Оголились основные бревна, на которых и был собран мост. От времени и от воздействия воды они пришли в негодность. Необходимо было их поменять. К счастью кругом были джунгли, и недостатка в крепких деревьях не было. Выбор выпал на две мощные пальмы. Но они росли на противоположном берегу. Их необходимо было срубить. У белых для этих целей был только один топор. Анатолий взял его и стал рубить у основания пальмы. Это оказалось непросто. В телевизоре пальма выглядит очень красиво, стройная, с пышной кроной, словно девушка. А в реальной жизни оказалась неприступной, словно девственница. Ствол пальмы оказался очень крепок, сердцевина напоминала сплетенный канат из множества тоненьких черных проволочек. Наверное, поэтому негры стволы пальмы не использовали даже для костров. Через пять минут работы Анатолий не чувствовал своих рук. Его удары топором почти не приносили вреда дереву, словно топор пытался перерубить толстый металлический прут. Толпа молча наблюдала за происходящим, о помощи не могло быть и речи. Анатолий остановился передохнуть, и его сменил Сергей. Первые минуты работы Сергея топором увеличили надруб на несколько сантиметров. Дальше из-за слабости удара работа приостановилась. Пальма гордо стояла и словно смеялась над неизвестно откуда взявшимися лесорубами. Устал и Сергей. Он прекратил рубить и стал глазами искать, кто бы его сменил. И тут произошло нечто невероятное. К пальме подошел молодой негр и стал мачете рубить ствол. Анатолий впервые в жизни увидел наяву мачете. Тяжёлый латиноамериканский нож для рубки сахарного тростника и прорубания проходов в джунглях почти не причинял вреда стволу. Негр подошел к Сергею и попросил у него топор. Взяв незнакомый ему инструмент, продолжил. Надо было отдать должное негру, у него это ловко получалось. Юноша оказался выносливым, и за двадцать минут непрерывной работы он прошел полствола. Но усталость взяла и его. Из негров его никто не собирался подменять. Пришлось это сделать Анатолию и Сергею. Наконец первая пальма с грохотом упала. Негр стал очищать ствол от веток. Видя, что один ствол для моста готов, Костя стал разматывать трос на лебедке и стропить пальму. Саиди сел за рычаги лебедки и ждал, пока Костя акончит работу с тросом и стволом. Увидев, что трос надежно обхватил пальму, Саиди добавил оборотов
1
двигателю и включил лебедку на сматывание. Трос натянулся, пальма сдвинулась с места и, словно гигантский питон, стала двигаться к берегу реки. Достигнув берега, ствол стал вползать в реку. Благодаря тому, что ствол был очень тяжелый и длинный, быстрое течение речки не могло изменить направление движения ствола. Конголезцы с любопытством наблюдали за происходящим. Когда один из концов пальмы показался на противоположном берегу реки, они стали радостно кричать и приплясывать. Чудо-лебедка советской оборонки покорила их умы. Закрепив ствол на двух берегах реки, принялись рубить вторую пальму. Со второй пальмой справились быстрей и точно так же переправили один конец ствола на противоположный берег, не забыв надежно закрепить на двух берегах. Два берега были надежно соединены. Основание моста было готово. Затем установили поперечные лаги и на них – металлические решетки. Для закрепления всей этой конструкции Жора запустил дизель драги и сваркой скрепил между собой все металлические детали моста. Работа по восстановлению моста закончилась, но стало темно и переезжать по мосту решили утром. – Костя, во всей этой ситуации ты ничего не заметил необычного? – спросил Анатолий. – А что здесь необычного? – Как быстро ты забыл Родину!.. За все время, что мы здесь работали, а это часов пять, ни один негр не дал нам ни одного совета. Молча стояли и наблюдали. А что было бы у нас! – А ведь ты прав. Ну и хорошо, что своими советами не мешали нам работать. Чиф первым осмотрел мост, но радости в его глазах не видно было. Белые не понимали поведения чифа, зато остальные негры не скрывали своей радости, и даже возможность не дойти до деревни до наступления темноты их не пугала. Чиф сел в машину и уехал. Белые стали готовиться к ужину и сну. Близость конечного пункта поездки расслабила нервную систему. Усталость, словно волна, накрыла путников. Из-за быстрого течения реки никто не рискнул лезть в реку купаться – обмылись на берегу. Приятная прохлада воды немного взбодрила. Разжигать огонь и готовить горячею еду было лень. Благо, что еще оставалось сало, хлеб, тушенка и бутылка чичампы, подаренная Тино. Все местные ушли в деревню, на берегу стало тихо. Только разложили еду, как послышался шум мотора машины. Кто-то ехал к мосту. Это оказался чиф и его сын. Они привезли ужин. Этот поступок приятно удивил, так как в Африке в основном белые угощают едой коренное население. Эрик стал помогать доставать из машины посуду с едой. Чиф привез фу-фу, острую приправу к ней из перца пили-пили и рыбу. Еда была горячая, и все с аппетитом стали кушать. Что такое фу-фу и рыба, Анатолий знал, а вот острая приправа из перца пили-пили его заинтересовала. Положив в свою тарелку фу-фу, Анатолий обиль
2
но полил ее острой приправой. Увидев это, негры перестали кушать и с любопытством стали наблюдать, что будет дальше. С первой ложки Анатолий не ощутил всей остроты приправы, а вот со второй ложкой в пищевод пришел огонь. Увидев, что за ним наблюдают негры и поняв свою ошибку, постарался придать своему лицу невозмутимый вид и продолжал кушать. Перец жег все внутри, огонь дошел до желудка. Из-за незнания национальной кухни ситуация сложилась комическая. Стараясь заглушить жжение, Анатолий налил себе стакан чичампы и залпом ее выпил. Чиф с сыном еще больше были поражены. Они никогда в жизни не видели, что человек пьет столько много чичампы за один раз. Закусив куском сала, почувствовал легкое облегчение, и чтобы отвести от себя пристальные взгляды негров, встал и ушел от стола. Но, почувствовав чувство голода, вернулся. Он еще не знал, что пилипили стимулирует аппетит. А за столом все интересное только начиналось. Чиф с сыном приехали не накормить гостей и не благодарить за ремонт моста. Они приехали узнать, что они лично будут иметь с того, что драга будет работать на подвластной им территории. Виталий стал показывать лицензию, полученную в Киншасе на право работы в этом районе, и разрешение от губернатора Кананги. Но чиф на эти документы внимания не обращал, слушал, соглашался, но продолжал требовать своего. А требования у него были нескромными. До начала работы на реке белые должны купить ему новый, обязательно японский джип, а сыну – японский мотоцикл. Во время работы отдавать десять процентов от добытого гравия. Особенно преуспел в требованиях его сын. Увидев, что белые ничего этого не могут им предложить, стал себя вести вызывающе. Попытался порвать документы. Когда это ему не удалось, стал в открытую хамить. Затем полез в драку с белыми. Ни отец, ни Бен не могли его успокоить. И только когда Анатолий прикоснулся к его щуплому тельцу, немного успокоился. Приятный вечер был испорчен. Чиф дал команду собрать посуду, сел в машину и уехал. Обсуждать создавшуюся ситуацию никто не хотел, да и устали все основательно, поэтому решили спать. Засыпая, Анатолий вспомнил слова, сказанные Тино: «Не обманывайтесь нашими улыбками и мягкостью, вежливостью и вниманием. Это маска. Без надобности мы этого делать не будем». Впервые услышав от Тино эти слова, Анатолий был возмущен. Но сейчас он был ему благодарен за правду. Проснулись с восходом солнца. Надо было опробовать мост, пока не было людей. За руль сел Саиди. Поражало его спокойствие. Опыт проезда моста на скорости у него уже был. Он выставил машину строго напротив моста и медленно начал движение. Судьба всего дела была в его руках и зависела от умения водить машину. Передние колеса въехали на мост. Мост выдержал, но основная тяжесть пришлась на задние колеса. Саиди сдал назад. Белые перешли на противоположный берег и с тревогой наблюдали за действиями водителя. Одно неправильное движение рулем, и ма

Шина опрокинется. Был риск, что их работа в Африке могла здесь и закончиться, так и не начавшись. Драгу заново не соберешь. Саиди прибавил оборотов двигателя и рванул вперед, словно в светлое будущее. Автомобиль благополучно проехал по мосту и остановился на противоположном берегу. Белым показалось, что мост даже обиделся, что у людей были сомнения в его прочности. Запрыгнув в машину, поехали в деревню Колобо. Дорога была узкой и вела в гору, пролегая через густые джунгли. Толстые лианы цеплялись за края машины и драги, словно не хотели пропускать непрошеных людей. Приходилось топором их рубить; хорошо еще, что лианы были не такими твердые, как стволы пальм. Машина неуклонно двигалась вперед. Деревня показалась внезапно. Она расположилась на вершине большого холма, окруженного со всех сторон джунглями, поближе к солнышку. Все жители деревни выбежали встречать машину. Среди встречающих Анатолий заметил негра, который помогал рубить пальмы. Но чифа среди встречающих не было. Это было тревожное предзнаменование. К прибывшим подошел негр в белом халате и любезно пригласил всех приехавших в свою хижину. Это был местный врач. Так же, как и в других деревнях, собрали пластмассовые кресла для гостей со всей деревни. Хозяин угостил приезжих холодной водой и предложил пообедать с ним. Обед оказался сущим наказанием для всех. Пища была странная: напоминала сырые личинки или червяков, выглядела, как собачья блевотина. Этого было достаточно, чтобы белых замутило. Они вежливо отказались от трапезы. Доктор не настаивал и, кушая, стал расспрашивать их через Жана. Но диалог не клеился. Всех интересовал один вопрос: где чиф? Ожидание затянулось, от этого стало неловко и гостям, и доктору. Стараясь разрядить обстановку, он предложил сходить на речку и показать, где придется работать алмазодобытчикам. Его предложение было принято с радостью. К реке шли через всю деревню, белых провожала куча детей. И, что удивило Анатолия, они не боялись белых людей. «Наверное, здесь уже были белые, и недавно», – подумал он. На реке их ждал негр с большой лодкой. Юношу звали Джонни. Это он смог почти в одиночку срубить две пальмы. Когда все уселись в лодку, Джонни сел за мотор, завел его и направился к середине широкой, с быстрым течением реки Касай. Белые увидели, что все живое старалось сконцентрироваться вдоль берегов реки невероятно плотно. Река в этих местах – источник воды, а следовательно, жизни. Кроме богатейшей фауны, по берегам реки жили люди. С лодки было видно, что, как и повсюду в Африке, быт немудрен и напрямую связан с природой. Воду берут из реки. Свет, тепло – от огня. Бедность? В материальном смысле слова, безусловно, да. Болезни? А как без них. Тут и малярия, и холера, и муха цеце. Джонни запросто зачерпнул забортную воду ладонью, попил и на недоуменные взгляды белых ответил: «Просто пить хочется», показывая,

Что в условиях естественного отбора выживают сильнейшие. К ним белые себя не относили. Берега разделяли метров двести воды. Оба берега покрывала незнакомая густая растительность, из которой белые узнавали только пальмы. На деревьях заметили обезьян, неизвестных птиц, экзотические плоды. Сидя дома, со стаканом вина перед телевизором, считаешь природу Африки экзотичной, но такой далекой! Наяву же, глядя на всю эту мощь, начинаешь ощущать себя мелкой букашкой, копошащейся с согласия природы в ее нутре. – Жан, спроси у доктора, какие животные живут в джунглях и реке, – попросил Саша. – Из крупных в реке обитают бегемоты и крокодилы, много рыбы, есть даже говорящая рыба и рыба, бьющая током, часто можно встретить змей, пеликанов. В джунглях обитают шимпанзе, гориллы, саламандра, питон, попугаи. К сожалению, много комара малярийного и мухи цеце, – пояснял доктор. – А слоны, жирафы есть? – У нас их нет, они живут в других районах Конго. Крокодила, скорее всего, сейчас я вам показать не смогу, это очень осторожное и хитрое создание божье. Крокодил старается лишний раз не встречаться с человеком. А вот бегемота посмотреть есть возможность. Доктор что-то сказал Джонни, тот засмеялся и направил лодку к противоположному от деревни берегу. Плыли минут пятнадцать, затем Джонни выключил мотор и взял в руки весло. Лодка медленно подплывала к заводи, в которой белые впервые в жизни увидели в естественной среде бегемотов. «Но вот по болотам огромный Идет и ревет бегемот. Он идет, он идет по болотам И громко и грозно ревет…» Только здесь, в Колобо, Анатолию стали заново открываться стихи Корнея Чуковского об Африке, которые в детстве ему читали родители. Если бы кто-то лет сорок назад сказал, что он увидит бегемотов не только в зоопарке, то, скорее всего, не поверил бы. Это была семья бегемотов численностью около двенадцати-пятнадцати голов. Из воды выглядывало массивное туловище. Голова почти без шеи, большая, тяжелая, ноздри, глаза и маленькие ушки были несколько приподняты над водой. Кожа лишена волосяного покрова. Рот широкий, челюсти вооружены огромными, редко расставленными зубами. Бегемоты мирно отдыхали. «Animal Planet», да и только, но без телеэкрана. Доктор знаками показал, что нужно молчать и ни в коем случае не тревожить животных. Это было опасно для людей, находившихся в лодке. «А Таня и Ваня хохочут, Бегемотово брюхо щекочут:

– Ну и брюхо, что за брюхо – замечательное!», – писал Чуковский об этих животных. «Лапшу детям и взрослым на уши он вешал. Тут не то, что брюхо почесать – смотреть вживую, и то страшно. Не был ты, Чуковский, в Африке и не видел бегемотов», – подумал Анатолий. Наверное, бегемоты увидели или почувствовали незваных гостей, стали проявлять признаки беспокойства. Хотя это были африканские бегемоты, не знавшие русского языка, белые отчетливо по их глазам поняли, что они хотели сказать: «Мы видим вас. Валите отсюда. Не уплывете – мы с вами расправимся». Несколько животных приподняли головы над водой и открыли зубатые пасти, демонстрируя свою силу. Каждый из них старался пошире открыть рот, словно соревновались в отпугивании незваных гостей. Чем шире разинут рот, тем страшнее противникам. Надо было убираться подальше. Громкий рев бегемотов ускорил процесс бегства. – Несмотря на свой массивный вид, бегемот – скоростное животное и быстро передвигается как по суше, так и по воде. На их совести больше человеческих жизней, чем у всех других животных Африки, – прошептал Жан. – Бегемот, когда он на суше, не пастью своей и не клыками опасен. Он просто прёт, как танк, и топчет туристов, как петух кур, – переводил доктора Жан. – Откуда доктор знает наши оригинальные сравнения? – поинтересовался Жора. – Это я их знаю – все-таки три года прожил в России. Ну, и перевожу не совсем так уж буквально. Это я больше для красоты слова. Экскурсия продолжалась уже больше часа, надо было возвращаться. Джонни взял курс на деревню. На обратном пути белые заметили, что река в нескольких местах с берега на берег была перегорожена канатами. На одном из берегов стояли негры и грозили кулаками и палками находящимся в лодке. Белые не понимали, чем была вызвана агрессия негров. Мост отремонтировали, никого не обидели. Лодка причалила к берегу, но не там, откуда отплывала. Джонни показал рукой на середину реки. На реке работала драга. По размерам она была меньше, чем та, которую привезли белые. С берегом ее соединял канат, по которому, как паром, передвигалась маленькая лодка. И с драги, и с лодки увидели белых. Джонни помахал рукой негру, который был в лодке, и попросил его подплыть к берегу. Оказывается, они были знакомы, и гребец подплыл к Джонни. Он попросил его доставить белых на работающую драгу. Они уселись в лодку. Поравнявшись с драгой, белые увидели, что на ней работают азиаты. «Так вот почему дети в деревне не боялись приезда белых людей! Они видели азиатов, а азиаты и белые люди для них – одно и то же», – подумал Анатолий.

Это был сюрприз. Несмотря на общепринятую любезность и гостеприимство азиатов, эти не скрывали, что не очень рады незнакомцам. Разговор не клеился, чувствовались раздражение и неприязнь. Увидев такой «радушный» прием, незваные гости сели в лодку и поплыли к берегу. А на берегу их уже ждали. Надо было идти в деревню. По дороге доктор продолжал рассказывать о флоре и фауне, которая окружала со всех сторон деревню Колобо. Войдя в деревню, Анатолий обратил внимание, что не видно людей. Два часа назад вся деревня встречала машину, а сейчас жители по неизвестной причине пропали. В воздухе чувствовалось напряжение. За те два часа, что белые отсутствовали, в деревне что-то случилось. Они подошли к жилищу доктора, а там их ждал сын чифа. Увидев подходивших гостей, сынок чифа с криками подбежал к доктору и стал его бить. Бил с ненавистью, с бешеным огнем в глазах. Костя хотел вмешаться, но Жан слезно просил этого не делать. – Ни в коем случае не вмешивайтесь в драку. Сын чифа имеет неограниченную власть над жителями деревни. Нам здесь жить и работать, – причитал Жан. Пришлось молча наблюдать за избиением доктора. Он почти не сопротивлялся, только прикрывал голову и старался отвести сыночка подальше от белых. Полицейские тоже не вмешивались и молча наблюдали за избиением. В завершение сынок сорвал с доктора белый халат и стал рвать его на мелкие клочки. Покончив с халатом, он мутным взглядом стал осматриваться. Его взгляд остановился на Джонни. Парень попытался спрятаться, но опоздал. Сынок поманил его к себе пальцем. Джонни как будто стал раза в два меньше размером и медленно-медленно пошел к сынку. Он напоминал кролика, идущего в пасть к удаву. Избиение продолжилось. Сынок был не намного старше Джонни, но по социальному статусу в деревне их разница была огромна. Бил сынок с яростью, нормальному человеку смотреть на все это было противно. Белые осознали, что в Колобо столкнулись два противоположных мира, два менталитета. Один – привычный для них, другой – нет. Окончательно обессилев, сынок оттолкнул от себя Джонни, плюнул в сторону белых и пошел по деревне искать новую жертву. Подошел избитый доктор. Несмотря на то, что доктор имел черное тело, следы побоев и сочившаеся из ран кровь хорошо были видны. Она была, невзирая на расу, красная. Саша предложил ему закурить сигарету. – Не обращайте внимания, он наглотался наркотиков, – сказал доктор. – За что он вас бил? – спросил Анатолий. – За то, что я и Джонни показали вам китайскую драгу. Жан, не будет больше у вас здесь работы. Не даст чиф разрешения на добычу алмазов. И еще. Я вас больше никогда не увижу, но раз и навсегда предупреждаю: никогда не вмешивайтесь в Африке в местные разборки. Мой долг напомнить вам, что вы здесь в опасности, и попросить прямо сейчас уехать.
7
– Жан, я не понял, ты что, знаком с доктором? – спросил Анатолий. – Спроси у Виталия. – Виталий, может, ты нам объяснишь, что здесь творится? – Здесь работает бригада по добыче алмазов от совместной фирмы «МолКонго». Директор – Жан. Один из водолазов – знакомый вам Джонни. Фирма имеет две лодки с моторами, две помпы для подачи воздуха и мотоцикл. То, что добывается здесь, Жан сдает скупщикам бриллиантов. На эти деньги я и рассчитывал, когда ехали сюда. – Так ты знаешь чифа? – Я его не знаю, с ним дело имел Жан. Жан внимательно слушал этот разговор. Стал оправдываться, что ничего не понимает, чифу он стабильно и регулярно отдавал его долю, конфликтов не было, все было хорошо. Но по сегодняшнему приему нельзя было сказать, что все хорошо. Сложившуюся ситуацию прояснил доктор. Все оказалось элементарно просто. Когда китайцы узнали, что в Колобо едут европейцы, заплатили чифу за то, чтобы он не пускал белых работать на речку. С согласия чифа ночью был сломан мост, чтобы машина с драгой не смогла проехать. Китайцы не предвидели, что белые смогут быстро восстановить мост. Поэтому, увидев белых с драгой в деревне, китайцы потребовали ответа за свои деньги от чифа. Чифу халявные деньги отдавать не хотелось. Он стал скрываться и от желтых, и от белых. Отправил своего сына-наркомана на переговоры с белыми. Но сынок оказался не только наркоманом, но и элементарным дураком. Не найдя в деревне белых, он под воздействием наркотиков устроил драку. – Жан, я видел вчера у чифа мобильный телефон, позвони ему, пусть поговорит с нами. Мы что, зря ехали сюда четверо суток? – предложил Анатолий. – Здесь, в деревне, мертвая зона, мобильная связь не работает. Чтобы позвонить, надо отъехать километров десять. Я знаю, где живет чиф, идемте лучше к нему домой, – предложил Жан. Все пошли в направлении хижины чифа. В деревне стояла гробовая тишина. Видно было, что сынок чифа держал деревню в страхе, и никто не желал лишний раз попадаться ему на глаза. Анатолий заметил, что один из китайцев наблюдает, что делают конкуренты. Белых встретила на пороге хижины одна из жен чифа. Она стала доказывать Бену и Жану, что хозяина нет дома, и где он, она не знает. Пригласив гостей в дом, предложила попить холодной воды. На этом ее гостеприимство закончилось. Надо было что-то делать, а что – никто не знал. Ожидание затянулось. – Давайте вернемся в машину, – сказал Жан. Машина была оставлена на самой вершине холма под присмотром Саиди. Чтобы к ней попасть, надо было пройти по деревне метров сто.

После драки, которую устроил сынок чифа, местные повылазили из своих хижин и не очень дружелюбно наблюдали за передвижением белых. Они считали их виновными в избиении доктора. Наконец-то показалась машина. Белые залезли в кузов и стали ожидать дальнейшего развития событий. Все было против белых – отсутствие тени, злость, недоброжелательность местных, коварство китайцев. Для белых, находящихся на солнцепеке, солнце стало угрозой смерти. – О боги, какие только есть, сделайте так, чтобы пошел дождь и скрылось солнце! – просили они. Чифа ждали уже второй час. И терпение, и нервы были на пределе. Бен и Жан отошли от машины и направились в сторону реки. Вернулись они минут через тридцать. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. – Виталий, надо уезжать из этой деревни, не дает чиф разрешения на работу, – произнес Бен. – Жан предлагает ехать в его деревню Маймунени. Въедем в зону, где работает телефон, Жан созвонится со своим чифом. В Маймунени тоже добывают алмазы. Попытаем счастья там. Но главное, нам надо как можно быстрее выехать из этой деревни. К машине идет местный колдун. Нам не надо, чтобы он видел нас и драгу. Он может проклясть нас, машину, драгу. Тогда ни один конголезец не будет с нами работать. – Окурки не бросайте на землю и не плюйте, – предупредил Жан, залезая на машину. Из телевизионных программ об Африке белые знали, что здесь колдуны обладают великой силой внушения. А в данный момент перегретый солнцем мозг белых не мог сопротивляться черной магии. Саиди завел машину и поехал прочь из деревни Колобо со скоростью, которую позволяла дорога. Быстрее и как можно дальше, чтобы проклятия колдуна не достали. Бен сжал рукой распятие, которое носил на шее, и стал отчаянно молиться, пытаясь защитить душу от сатаны. Уж он-то точно знал, чем может обернуться для всех встреча с черной магией. Вместе с белыми уезжал и Джонни. Оставаться в деревне ему было опасно. Быстрому бегству белых мешали лианы. Словно щупальца спрута, они своими усиками цеплялись за борта машины, края драги. Хорошо, что были топор и мачете. Белые и негры обрубали цепкие лозы. Но вскоре сидящие в кузове негры поверили, что это колдун их не отпускает и старается удержать машину. Их парализовал страх. С лианами теперь боролись только белые. Через полчаса подъехали к знакомому мосту. Рисковать не стали: все слезли с машины, и Саиди один проехал через мост. Машина все дальше и дальше увозила белых от негостеприимной деревни Колобо. Настроение было пакостное. Неизвестность давила на

Мозги. Как воспримет чиф Маймунени желание белых поработать на его речке? Жана задергали с просьбой посмотреть в телефоне, заработала ли связь. Нервное напряжение пассажиров передалось и машине. Двигатель закашлял, а затем и заглох. Костя с Саиди полезли под капот посмотреть, что с двигателем. – Жан, а почему ты предупредил нас, чтобы мы не курили и не плевались? – спросил Саша. – Колдун по слюне может навести на нас порчу и проклятие. Проклятия обладают большой силой. Воспользовавшись внезапной остановкой, белые попросили Жана рассказать об африканских колдунах. – Африканская магия опасна и может погубить здоровье и достаток человека. У нас развито колдовство с куклой Вуду, – начал говорить Жан. – Одежда, волосы, ногти, кровь, слюна и фотография человека используются для изготовления такой куклы, которая заменяет в ритуале жертву, устанавливая с ней связь. Чаще всего для воздействия на куклу выбирают область сердца. Используются иголки, которые втыкаются в особые жизненные точки. Белые стали себя ощупывать и прислушиваться к своему организму, не колет ли где. Жан это увидел. – Колдовство осуществляется преимущественно ночью, когда жертва спит. Но тот, кто знает, что на него будут колдовать, должен на ночь покинуть свою хижину, чтобы избежать болезни. – Колдун нас не видел. Он не может сильно на нас рассердиться, – успокаивали себя белые. – Хижины мы не имеем, едем на машине, колдун не знает, где мы находимся в момент колдовства. – Через куклу можно выместить злобу, ненависть и смертельную обиду на вас. Жан сделал ударение на слове «вас», хотя в Колобо белые видели, что и сам он не очень хотел встречи с колдуном. Страшный рассказ утомил и Жана, и белых. Белые верили каждому сказанному слову. Рядом была небольшая деревня, и Андре предложил Анатолию, пока ремонтируется автомобиль, сходить в деревню. – Пойдем, посмотрим фрукты. Поправив на ремне кобуру с пистолетом, направился к поселку. Анатолий пошел за ним. Деревня оказалась небольшая, хижин двадцать, не больше. Увидев человека с оружием и белого с ним, жители попрятались в свои жилища. Андре осмотрел окружающие его хижины и, выбрав поприличней, направился к ней. Хозяин догадался, что идут к нему, и вышел навстречу. Из проема двери за всем происходящим с испугом наблюдала жена. Подойдя к хозяину, Андре и Анатолий поздоровались с ним за руку, чем немного сняли напряжение хозяина. Андре стал разговаривать на местном языке. О чем они беседовали, Анатолию было безразлично. Из головы не выходил «дружелюбный прием» в Колобо. Он старался уловить и понять тон беседы – дружелюбный он или агрессивный. Анатолий уже знал, что полицейские
0
стараются денег не платить и то, что им надо, берут силой мундира. Тон беседы был мирным. Андре несколько раз показывал в сторону машины и Анатолия. Житель деревни согласно кивал головой. Когда знакомство и вступительная часть закончились, хозяин пригласил гостей в тень пальмы. Пока несли стулья, угостил холодной водой. Хозяин принес блюдо с зелеными плодами, а жена – пластмассовый тазик с водой для мытья рук. Плоды оказались лимонами. Их внешний вид отличался от тех лимонов, которые Анатолий видел и знал. Эти лимоны были зеленого цвета, их кожура была бугристая. Андре взял один из них и протянул Анатолию. Он не стал сразу есть свой лимон, а решил понаблюдать, как сами негры это делают. Андре взял нож, срезал один из концов лимона, затем сделал углубление в мякоти, куда насыпал соли. Стал есть. Анатолий лимон с солью ел, только когда пил текилу. С невозмутимым видом, как будто так делал все свою жизнь, он повторил действия Андре. Вкус лимона действительно был необычен. Следующие плоды уже истреблялись: срезался один из концов, засыпалась соль, и рукой выдавливался сок прямо в широко раскрытый рот. Руки и лицо стали липкими, но неудобства не чувствовалось, а появилось ощущение сытости и прилива физических сил. Трапезу прервал шум заведенного двигателя. Надо было собираться в дорогу. Анатолий умылся и вымыл руки от сока лимона. Оставшиеся лимоны хозяин предложил забрать с собой, что Анатолий и сделал. Андре взял еще корнеплод, похожий на полено, при этом, смеясь, посмотрел на Анатолия. Хозяин поддержал его. Андре что-то сказал хозяину, и оба опять засмеялись. «Какую-то гадость задумали, – подумал Анатолий. – Корнеплод – не паук или личинка, где же подстава?» Он по возможности не выпускал корнеплод из поля зрения. Подъехала машина, гости попрощались с гостеприимным хозяином, запрыгнули в кузов и поехали дальше. Анатолий раздал лимоны, рассказал, как их кушают местные, и продолжал наблюдать за Андре. Андре взял нож и стал, как картошку, очищать корнеплод от кожуры. Под кожурой была белого цвета мякоть. Отрезав кусок, Андре протянул его Анатолию. – Жан, что это он мне дал и почему смеется? – Андре угостил тебя корнем, который у нас называется маниок. Мы его кушаем в сыром, вареном, жареном и сушеном виде. Но самая большая польза от него в сыром виде, особенно для мужчин. От употребления его в сыром виде усиливается мужская сила. Ты понял, какая? – Вот придурки, именно сейчас мне нужна мужская сила!.. Мы что, приехали сюда трахать ваших баб и укрупнять вашу породу? – Все, останавливаемся, мобильная связь появилась, – произнес Жан. Он набрал телефон чифа. Шесть пар глаз внимательно смотрели на Жана. Не понимая языка, старались по выражению лица говоряще
1
го определить, что будет дальше. Разговор был недолгим. Африканцы очень бережливы во всем, в том числе и в связи, так как это деньги. – Все нормально, завтра чиф нас ждет у себя. Он не против, чтобы ваша драга работала рядом с его драгой. За право работы он будет брать с нас десять процентов добытого граве. Граве – это добытый со дна реки грунт, в котором могут быть алмазы, – пояснил Жан на немой вопрос белых. Появилась хоть какая-то надежда. Но белые уже были научены Африкой: радоваться надо осторожно. – Скоро будет деревня Тамбе Кобонго, где живет одна из жен моего отца и мой родной дядя, мы у них отдохнем и заночуем, – сказал Жан. Часов через пять машина въехала в деревню, о которой говорил Жан. Навстречу вышла вся деревня: и стар, и млад. И как обычно в африканской деревне, было огромное количество детей. Отца Жана в деревне не оказалось: он в это время был в другой деревне, где у него была другая жена. Непрошеных гостей вышел встречать дядя Жана. Для него гости стали сюрпризом и, судя по его поведению, сюрпризом хорошим. Соседи стали приносить пластмассовые кресла для гостей, женщины – разводить огонь и готовить фу-фу. При виде радостных лиц жителей деревни у белых немного поднялось настроение. – Мужики, тридцать километров, а какая разница! В Колобо люди запуганные, затравленные, боялись с нами общаться, а здесь все иначе, как будто другой мир, другая Африка, – подметил Анатолий. Пока готовилась еда, белые решили пройтись по деревне, их сопровождали дети. Белых они не боялись, наверное, им приходилось уже их видеть. – Надо взять с собой что-нибудь в подарок и навестить чифа, – предложил Жан. Взяли сигарет, муки и соли. Часть детей побежала к чифу, другие стали показывать дорогу. Хижины деревни были построены с двух сторон дороги, эта же дорога была единственной улицей без названия. Чиф ожидал гостей на пороге своего жилища. Ему очень льстило, что белые оказали ему честь, навестили его, да еще и подарки преподнесли. Жители деревни были горды за своего чифа. Подошел Жан и стал переводить. В толпе детей Анатолий заметил абсолютно белого ребенка лет десяти, с белыми волосами. – Жан, в деревне живут белые? – С чего ты взял? – Я видел белого ребенка в деревне. – Это шутка природы – альбинос.
2
– А как к ним относятся в деревне? – Да по-разному. В этой деревне альбиносов не обижают. Но вообще-то альбиносы, как и близнецы, считаются не такими, как все. Большинство африканцев считает их особенными. От дружелюбия жителей деревни у белых стал пропадать неприятный осадок от встречи в Колобо. «Какие необычные и разные эти негры», – думали они. «Чем скорее я заговорю на их языке, тем будет лучше для нас», – решил Анатолий. Чиф оказался человеком малограмотным. Разговаривал на одном из местных диалектов. Для Жана это была не проблема. Чиф вопросов задавал мало, в основном, рассматривал неожиданных гостей и полученные подарки. Создалась неловкая ситуация заминки, из которой выйти помогла племянница Жана, пригласившая чифа и гостей к праздничному столу. По непонятной причине чиф отказался идти ужинать, а белые, наоборот, с удовольствием пошли к хижине дяди Жана. По русскому обычаю с пустыми руками в гости не ходят. Они подошли к своей машине за гостинцами. Прихватив с собой выпивки и закуски, двинулись к накрытому столу. Но Жора остался стоять возле машины, более того, полез на кузов. – Мужики, не понял юмора, что случилось с Жорой? – спросил Анатолий. – Не трогай его, у него психологический шок, – ответил Костя. – Так вроде все было нормально. – Он не может простить себе, что ввязался в эту авантюру, занимается самоедством, он у нас такой. Сделай вид, что ты ничего не заметил. – Толян, он привык совсем к другой жизни, – поддержал разговор Саша. – Понимаешь, он долгое время был капитаном парохода, принимал еду в комфортабельной кают-компании. Дома у него жена и дочка – чистюли, ухаживают за ним, как за капитаном семейного парохода. А здесь, сам видишь, все иначе: нет белоснежных скатертей, кока в накрахмаленном колпаке. Его от всей этой экзотики воротит. Ты, наверное, не обратил внимания, но он не принимает еду из рук негров и не ест местную еду. А за столом, за который мы идем, не та гигиена и еду придется принимать из рук немытой негритянки. Он боится, что от всей этой экзотики у него нервы не выдержат, да и машину охранять надо. За столом уже сидели гости и принимающая сторона. Женщины принесли два тазика с чистой водой и мыло для мытья рук. На стол подали в больших мисках фу-фу. По особому случаю к каше добавили смесь рыбы с зеленью и острую приправу пили-пили. Ложек и вилок не подали. Фу-фу негры стали брать руками, макать в миску с зеленью, затем в пили-пили и отправлять все это в рот. Смотря на них, белые стали точно так же принимать пищу, благо, руки были вымытыми. Жан опять был переводчиком. Костя стал разливать в поданные круж
ки водку. Первый тост был за дружбу между народами и за мир во всем мире. Все сидящие за столом – и черные, и белые – знали цену этому тосту. Анатолий опять обратил свое гастрономическое внимание на острую приправу пили-пили. Ее остро-сладкий вкус придавал особый смак фу-фу. – Жан, что это за приправа, похожая на нашу аджику, но острей и приятней на вкус? – Эта приправа приготовлена из перца пили-пили, чеснока, томатов, соли и оливкового масла. Без этой приправы мы практически не едим фу-фу. – А мы дома свою фу-фу, по-нашему – мамалыгу, без брынзы, томатно-мясного гуляша и стакана вина не едим. За приемом еды и приятной беседой не заметили, как наступила ночь. Но сидящие за столом спать не хотели. Стресс от приема в Колобо прошел. У каждого человека последствия стресса проявляются по-разному. Кто-то много кушает, кто-то пьет, кто-то сексом занимается, ктото плачет или смеется. У белых последствия проявились в болтовне. А болтовня была о семьях, оставленных дома, о былой и предстоящей жизни. Хозяин принес чичампу, которая еще больше сблизила расы и нации. Поедание фу-фу и травяных смесей не оставило следов во рту пирующих, а вот сало и тушенка застряли в зубах. Для удаления остатков пищи хозяин принес зубочистки и кусочки палочек, сантиметров по десять. Зубочистки были заводского изготовления, а палочки – из неизвестного белым растения. Анатолий у себя дома никогда не ставил на стол перед гостями зубочистки и тем более не подавал палочек для чистки зубов. А здесь, в деревне, которой нет ни на одной карте мира, такой «сервис» и забота о зубах. «Для чего неграм зубочистки, если девяносто девять процентов конголезцев не едят мясо даже на Пасху и Рождество, а бананы не застревают в зубах?» – думали белые. Африка удивляла и поражала их каждый день. Принесли покушать и Жоре, но он отказался от ужина. Спать улеглись в кузове. Каждый устраивался, как мог. Уснули сразу и крепко. Из-за болей в спине Костя лег спать в доме хозяина, на тростниковой раскладушке. Как быстро наступила ночь, так же быстро наступило и утро. Оно началось для белых с «инспектирования» своего организма и самочувствия. Впечатления от рассказа Жана о колдунах Вуду были еще свежи в их памяти. Но ухудшений они не испытали. Ничто в области сердца не кололо. Болели только бока из-за сна в кузове. Из задумчивого состояния их вывел смех Бена и причитания дяди Жана: Костя своим большим весом сломал хозяйскую раскладушку. Проводы были скромными и скорыми. Поблагодарили радушного дядю, извинились за поломанную мебель и двинулись в направлении деревни Маймунени.

В Африке можно жить годами - и ничего не узнать о ней, а иногда достаточно случайно забрести в деревню, чтобы совершить свое, пусть и небольшое, открытие в области человеческого духа, оставляющее след на всей остальной жизни. Вот так и мы однажды заехали наугад в селение ндембу, затерянное среди саванны северо-запада Замбии.

У вас белая печень. Мы рады вам, - проник в мою анатомию при знакомстве вождь деревни седоватый Амуза Лупунга.

С этого момента я только и ждал повода, чтобы свернуть разговор на «белую печень» и цвет. Выяснилось, что названия у ндембу имеют лишь белый, красный и черный цвета. Все прочие цвета и их оттенки конкретизируются либо производными словами, либо метафорическими выражениями. Например, зеленый - «сок листьев сладкого картофеля». Для простоты промежуточные цвета отождествляются с главными. Синюю ткань именуют черной. Желтые и оранжевые предметы объединяют под рубрикой «красных», хотя при этом желтые предметы сравнивают с востоком.

Символике цвета в Африке учат сызмала, ибо цвет не только рождает эстетическое восприятие, но и оздоравливает человека физически и психически, помогает ориентироваться в жизни. Он, как психологический допинг, придает человеку уверенности в себе. Так, на празднике совершеннолетия девочки народа нгонде, на юге Танзании, в сопровождении старшей подруги идут к роднику. На развилке троп старшая девушка наклоняется и чертит на тропе три линии: красную (менструация), черную (половая нечистота) и белую, мукой маниока, символизирующую половую чистоту.

Согласно своду знаний и правил, которые у ндембу поверяются во время тайной учебы перед обрядом обрезания, секрет цветов связывается с тремя «реками силы»: Белизной, Краснотой и Чернотой (или Темнотой). Они берут истоки в могуществе Верховного существа и, растекаясь, наделяют мир присущими им свойствами. Их влиянию подчинены также мораль и социальная жизнь людей.

Амуза Лупунга показал мне топор.

Вот вам «Река крови». Топор у нас воплощает образ мужчины и женщины или совокупления. Мужчина - лезвие топора и обушок, женщина - деревянное топорище.

В большинстве случаев деревянная скульптура изображает женское тело.

Река Краснота в переводе на бытовой язык символизирует женщину и ее супруга, смешение их крови - ребенка, новую жизнь. В одних и тех же образах могут выступать и мужское, и женское начала. «Красные вещи принадлежат к двум категориям. Они приносят добро и зло», - поведал английскому этнографу Виктору Тэрнеру один из ндембу.

Но главной, или старшей, рекой ндембу признают реку Белизна. Река с красной водой - средняя, река с черной водой - младшая.

Катоока (Белизна) связана у нас как с мужским, так и с женским началом, как с мужским семенем, так и с женским молоком, - продолжил вождь.

В зависимости от контекста и ситуации белыми символами могут быть и мужские, и женские предметы.

Черная река закрашивается древесным углем и означает смерть.

Во время инициации кандидатам во взрослые загадывают загадку:

Что такое белая вода, не знающая ночью покоя?

Семя, - звучит правильный ответ.

Таким образом, одна из сущностей «белой реки» - мужская производительная сила. Эта река также именуется «Рекой Бога».

Есть и другие ответы. Материнское молоко тоже белое: белая струя.

Когда в семье умирает отец или мать, на теле покойного проводят белую линию от середины грудей до пупка в знак желания, чтобы он подарил свое имя потомкам. Передать кому-либо в наследство свое имя значит у ндембу частичное воплощение в живых определенных черт характера и телесных признаков.

Умереть для ндембу - значит достичь конца определенной стадии развития, предела в цикле созревания. Смерть - помрачение, период бессилия и пассивности между двумя жизненными состояниями. В качестве духа предка умерший активен, он следит за поведением живых, проявляется для них в виде разных бедствий либо частично воплощается в ком-то вплоть до черт характера и физического сходства.

Если умирает бездетный, мы чертим у него древесным углем линию от пупка вниз, между ног и вокруг срамного места. Она зовет усопшего не посещать более мир живых, то есть «умереть навсегда», как мы говорим, посвятил меня Лупунга в суть этого ритуала.

О хорошем, добром человеке мы говорим: у него белая печень, а о злом - у него черная печень, - наконец растолковал Лупунга суть своего приветствия при знакомстве. - Первый общителен, веселится вместе с другими, помогает всем и сам рассчитывает на их помощь, а второй способен на убийство, с ним лучше не водиться.

Белый цвет - признак незапятнанности, неоскверненности…

У меня белая печень, - на моих глазах оправдывался в Лусаке лавочник, которого клиент упрекнул в обвесе. - Моя совесть чиста.

У человека приветливого, чистосердечного, не держащего камня за пазухой, - «белый живот». Живот средоточие большинства жизненно важных органов - некоторым образом в социальном отношении определяет человека в целом, рассуждают ндембу. В нем, по поверьям, пребывает душа. Иметь «белый живот» означает служить взаимопониманию и миру, то есть оправдывать ожидания, которые общество возлагает на каждого.

«Для народов Экваториальной Африки недействительны индо-арийские соответствия: добра, идеала, истины - цвету белому, а зла, «низменного», лжи - цвету черному, так что выражение типа «черная неблагодарность» там будет восприниматься как противоестественное, вроде: «благодарное зло», как оксюморон, а восклицание Отелло: «Черен я!» - может восприниматься не трагически, а одически, как самовосхваление», - считает этнограф Георгий Гачев.

Символику цвета людям внушает природа через деревья с белой или красной смолой, белые или черные плоды, белую каолиновую глину или красную окисленную землю, черный ил, древесный уголь, белые солнце и луну, черную ночь, красноту крови, белизну молока, темный цвет экскрементов. Животные и птицы тоже оцениваются по их цвету. У каждого народа за века сложились национальные образы, национальная модель мира. Национальное - зеркальное отражение места, времени и жизни.

Лишение человека чувства родного пространства и времени (иначе говоря, истории), разрушение внутренней гармонии, строя и ритма, искажение, смена мышления и понятий превращают его в обреченное на вырождение биологическое существо, в пыль, стирают в прах его индивидуальность, питаемую видением привычного ему мира, представлениями о добре и зле, усвоенными за многие поколения в географически конкретных пространственных условиях. Примерно так африканские философы трактуют коренное в соотечественниках. Для них на свете нет ничего отвлеченного - есть только понятия, ставшие со временем абстрактными, поскольку чересчур отдалились от природных истоков. «Предрассудок! Он обломок давней правды», - подметил Е. Баратынский. Тем более устоявшиеся понятие или обычай!

Все это так, но когда я пытался отыскать в Африке «давнюю правду», какой-то общий знаменатель толкования цветов, то всякий раз терпел неудачу. До сих пор в сознании тлеет ощущение того, что нечто общее, несмотря на его неуловимость, все-таки есть, по крайней мере должно быть. Практика же опровергает умные теории, гипотезы, заставляя в каждом случае отталкиваться от жизни и быта каждого конкретного народа.

Для чокве (восток Анголы) белый цвет - это жизнь, здоровье, луна, женский пол, в то время как красный связан с болезнью, солнцем и мужским полом. Белая глина животворна, а наличие красного в обряде обрезания намекает на то, что этот цвет связан не только с болезнями, но и с их предотвращением.

У лувапе красное - синоним жизни и крови. Близкие, родственные лувале и чокве утверждают, что красные плоды и деревья дарят плодовитость и продлевают жизнь. Красное равнозначно мужественности, поэтому вожди, резчики и охотники носят алые ритуальные украшения. Белое неотделимо от понятия женственности. Прикосновение к дереву мудии, в жилах которого течет белый млечный сок, обещает дамам женственность, счастье материнства. Однако бывает, что и белый цвет намекает на мужские достоинства, а красный - на женские. Женщин, страдающих менструальными расстройствами, лечат красной глиной и другими красными символами, которые воплощают менструальную кровь, кровь родов и матрилинейность, то есть все женские черты. Однозначной связи между полом и цветом нет.

На побережье Камеруна белый - цвет «другого состояния». Красный или желтый - радость. Черный скрывает что-то плохое. Белая глина, напротив, рассматривалась как счастливое предзнаменование. Зеленый цвет ислама сохраняет свою силу у мусульман Африки.

В Африке - надо помнить это - белый и черный цвета не только противополагаются друг другу, но и появляются в тесной связи друг с другом, между тем как черное редко бывает выраженным явно. Красное же, имея свойства общие и с черным, и с белым, чаще всего образует пару с белым.

В королевстве Буганда (Уганда) маски умерших сыздавна окрашивают в белый цвет. В Национальном музее африканского искусства в Вашингтоне есть две похожие маски: игбо (Нигерия) и пенде (Заир). Одна половина каждой - белая, другая - черная. Но если маска игбо показывает двойственность добра и зла (или красоты и уродства), то маска у пенде в одном обряде представляет человека, в которого вселился злой дух и человек упал в огонь и обжег часть лица, а в другом - просто больного человека, которого надлежит вылечить лихим танцем и песнопениями.

В том же музее словно бы бросает вызов всем и вся дерзко выглядящая фигурка знахаря с высунутым языком, склонившегося на одно колено, с руками на бедрах и коробкой принадлежностей для волхвования на животе. Лицо чудодея окрашено в черный и красный цвета, которые отделены друг от друга широкой белой линией, проходящей от лба по носу, языку и подбородку.

Высунутый язык, возможно, указывает, что лизание лекарств - часть ритуала. Но сочетание красного цвета на правой стороне и черного на левой носит угрожающий характер. Судя по упомянутым деталям, можно предполагать, что эта скульптура - сильнодействующий, насильственный, карающий фетиш, - дает свое объяснение преподаватель по искусству Хаверфордского колледжа Вайатт Макгаффей.

Хранительница музея Брайна Фрейер хотела использовать живописную фигурку в качестве эмблемы одной из временных выставок, однако воспротивились ее сотрудники, сочтя изображение враждебным.

Руки на бедрах - настолько агрессивный жест, что невольно чувствуешь себя в опасности, настороже, да и на лице знахаря все это написано, - добавила она.

В Заире и ЦАР для изгнания злых духов и при погребении умерших пляшут красные маски, помеченные белыми и черными рубцами.

Бауле в Кот-д’Ивуаре на праздник урожая надевают маски кпле-кпле в виде диска с рогами. В них преобладают красный и черный цвета, а глаза обведены белой глиной. Для бете, живущих там же, красный цвет глаз в масках (в жизни тоже) - признак жестокости, белый - болезненности, склонности к заболеваниям.

Белый цвет - а с ним все белое - указывает на очень многое. Это благо, источник силы и здоровья, чистота, безбедность, удачливость, сила, отсутствие смерти, слез, главенство и власть, встреча с духами предков, жизнь, здоровье, зачатие и рождение ребенка, охотничья доблесть, щедрость, поминание предков, добрый смех, дружелюбие, прием пищи (ндембу полагают, что кассава, подобно молоку, имеет «белые», благодатные свойства), размножение в природе, доступность глазу, возмужание и зрелость (у стариков седеют волосы), очищение, омовение, отсутствие смешного (над человеком смеются, если он совершает что-то дурное или неразумное)…

Белый знаменует праздник гармонии и радости. Его сторона света - юг, так как атмосфера между весенним и осенним равноденствием белее, чем в любое другое время года. Белый, означающий социальное согласие, - цвет предков, которые, как полагают бамбара, обитают в южных районах мира и с которыми люди должны жить в мире. Предкам жертвуют животных, растворенную в воде просяную муку, измельченный орех кола - всегда белого цвета. Дом, особенно вход, стараются побелить, чтобы в нем царили мир и лад. Белый - это изобилие и пища, потому что его время приходится на сезон уборки урожая и изобилия, когда создаются припасы.

Зачатие и вскармливание зачастую окрашены белым цветом.

Помню, как забеременевшая женщина ходила по деревне близ Яунде, нахваливая неистощимую мужскую силу своего супруга, оставлявшего ей по ночам мало времени для сна. Когда я удивился столь поразительной откровенности, вождь эвондо Анри Эффа уточнил:

Если женщина понесла, то в течение некоторого времени муж поддерживает с ней связь, чтобы подкармливать ребенка семенем.

Такой же обычай заботливо соблюдают ндембу и многие другие народы.

Однажды я услышал, как, собравшись в кружок, нгонде слаженно, ритмично пели песню: «Женщина зачинает от мужского семени. Если у мужчины черное семя, то зачатия не будет. Но если семя белое, в семье надо ждать отличного ребенка».

В Камеруне сияющая серебром луна - знак счастья и здоровья. Женщина, ожидающая ребенка, нередко принимает лунные ванны, «загорая» в перламутровых лучах ночного светила.

Белизна у ндембу олицетворяет жизнь, всеобщую осведомленность, публичное признание, мир, дневной свет, а солнце и луна признаны ее символами. Белизна больше, чем другой цвет, представляет Бога как сущность и источник всего сущего, а также как всеобщего хранителя. Как свет, струящийся от божества, она верный признак надежности, истинности, потому что для ндембу, да и для всякого африканца, непосредственное зрительное восприятие - первый источник достоверного знания.

Любой белый подарок приводит баньоро в Уганде в умиление, поскольку этот цвет означает чистоту, благословение, священное, королевскую власть и богов. Белые коровы передавались вождю в знак верноподданнических чувств. Белая глина применялась в ритуалах очищения человека. Тело королевского повара, перед тем как он шел к жаровне и горшкам, покрывали наполовину белой глиной. Участники церемонии возведения вождя на престол посыпаются мелом. Белый преобладал в королевских регалиях. Кусок шкуры белого носорога сулил его владельцу неуязвимость.

Нгонде на юге Танзании считают все белое символом доброго согласия между живыми и мертвыми. На многих обрядах они метятся белой глиной. Танцуют под священными деревьями, которые считаются белыми. У заирских комо белый, наоборот, связан со скверной болезнью, смертью, со страхом и небытием.

Педи в Трансваале перед обрядом очищения воинов, вернувшихся с поля боя и убивших человека, окрашивали свои тела белой глиной, что означало не просто чистоту, а принадлежность мифическому миру. У кози беременные женщины не имели права есть мясо обезьян уистити белого цвета. Часто верят, что белый цвет - цвет духов. Зулусы помогают человеку, который по воле духов потерял сознание, жертвуя белую овцу, чтобы вернуть ему благоволение духа предка. Но часто для жертвоприношения используют животных черного цвета. По случаю смерти масаи приносят в жертву черного быка, а асу - черную курицу, когда копают от реки ирригационный канал.

В большой праздник зулусы забивают черного быка и черного барана, чтобы «пригвоздить» молнии к земле. В Камеруне также жертвы обычно черного цвета. Однако, когда там хотят угодить некоторым силам, освободить их с помощью жертвы, выбирают животных белого цвета. Так, бали на празднике убивают белую курицу или барана.

За черным угадывают зло, дурные вещи и помыслы, невезение, отсутствие чистоты и белизны, страдание или несчастье, сновидение, обморок, болезни, ведовство и колдовство, половое влечение, смерть, ночь, тьму. «Черное связывается у йоруба с ночью, а ночь - со злом. Ночью процветают колдовство и ведовство, а жизнь человеческая подвергается наибольшей опасности», - сообщает англичанка Джоан Весткотт.

Как рассказывал французский исследователь А.-М. Вержиа, у манья (ЦАР) черное посвящено смерти. Воины, отправляясь на войну, мажут себя сажей. Люди в трауре ходят грязными, не моются. Черное - символ нечистоты, белое - возрождения. Белое предохраняет от болезней. На последней стадии обрядов инициируемые юноши красят себя в белый цвет - они стали мужчинами. На траурной церемонии родственники умершего делают то же самое. Белое очищает. Красное - символ жизни, радости и здоровья. Манья натирают себя красным для танцев, а те, кто болен, часто проносят его над своими телами.

Черный - цвет севера, сезона дождей, растений и воды. Север связан с темнотой. Тучи наплывают на Мали с севера, свет теряет яркость, небо темнеет, льют дожди, но в то же время пробуждается дотоле дремавшая в суши природа, буйно растет трава, всходят зерновые. «Земля одевается в черное», - говорят в эту пору бамбара. В сознании шона черный среди прочего закрепился в виде туч, возвещающих приход дождей. Духам-хранителям, посылающим ливни, жертвуют черных быков, коз или птиц, а жрецы при этом облачаются во все черное.

Со сменой сезона человек меняет неторопливый образ жизни на изнурительный труд на полях. По этим причинам земля, труд на ней, плоды которого никто не может предугадать, - черного цвета, вмещающего в себя работу и боль, неопределенность и сомнение.

В обрядах черный цвет приобретает конкретный смысл, и мольбы о дожде, плодородии, проращивании семян подкрепляются принесением в жертву животных с черной шкурой. Таким путем земледелец вселяет в себя надежду. Черный цвет не пугает, а, напротив, служит психологическим фактором, зовущим к терпению и умению ждать.

У сандаве, родственных бушменам, из спекулярита толкут блестящий черный порошок, который идет на украшение тела и волос. Такой порошок, уверяют они, обладает волшебными свойствами. Им смазывают голову, чтобы волосы росли хорошо и ниспадали к плечам, чтобы голова «стала черной при помощи черноты… искр». «Наши головы мерцают», «Какой красивый юноша: его голова необыкновенно хороша чернотой», - радуются сандаве. Минерал спекулярит (зеркальное железо) использовался как краска в позднем каменном веке в районе нынешней Капской области.

Благотворным черный цвет воспринимают в засушливых районах, где свинцовые тучи сулят плодородие и изобилие. Там же, где воды много, черное - дурной знак (Мадагаскар и Нигерия).

Нет секрета, что африканки, подобно женщинам других рас, хотят обладать тем, что в так называемых «цивилизованных» странах нарекли сексапильностью. И вот здесь несомненна связь между черным и половой страстью. Женщины ндембу собирают черную кору некоторых деревьев и чернят ею половые органы посвящаемых во взрослый возраст девушек, когда те проходят ритуальное затворничество для познания науки поведения и привлекательности.

Камерунец Атангана дружил с писаной красавицей: черты лица ее были точеными, поистине древнегреческими, а кожа черная-пречерная, оттенка кромешной, безлунной ночи. От нее невозможно было отвести глаз, настолько она была пленительна. Я считал их великолепной парой. Но однажды он пригласил меня на свадьбу в квартал Мвог-Мби в Яунде - и я поразился: невестой была другая девушка, довольно невзрачная на вид, с бледно-серовато-коричневым отливом кожи, симпатичная, но без блеска.

А как же Маталина? - не выдержал я.

Не спрашивай, - досадливо отмахнулся он, и, как мне показалось, в его глазах промелькнула грусть.

Потом я выяснил: против Маталины восстали его родители, опасавшиеся, что безумие страсти поглотит и сожжет их сына, отвлечет от главных целей в жизни. Оказывается, - и не только в Камеруне - женщины с очень черной кожей высоко ценятся как любовницы, но не как супруги. Половая страсть связана с темнотой бездонной тайной. Черное скрывает в себе нечто сокровенное, страстно желаемое, влекущее.

Черный цвет сопутствует открытой любви, но в ряде случаев тем не менее воплощает брак. После обрядов, узаконивающих наступление половой зрелости, девушки проводят ночь со своими женихами. Любовная пара вступает в многократные сношения, и если невеста довольна, то украдкой подает знак согласия своей наставнице - нконге, которая навещает ее рано утром. Нконге удаляется на цыпочках, берет некоторое количество маловы - черного ила, взятого накануне на закате солнца со дна реки, и тайком крадется прочь, чтобы ее не узрел мужской глаз. Затем рассыпает толику порошка перед каждой хижиной. Это действо показывает, что девушка и суженый любят друг друга. К их любви должна приобщиться вся деревня, и в этом назначение маловы. Малова, хотя и черная, прочит не только беду, но и брачный мир, счастье. Ил холодный, а чернота совместно с холодом прекращает вражду между брачующимися группами.

Баньоро в Уганде испокон веков отождествляли черный цвет с ночью, злом, опасностью, смертью. По утрам, увидев, что король Буньоро проснулся и вот-вот поднимется с постели, спавший тут же рядом слуга с очень темной кожей подкатывался поближе, и его величество переступал через него, словно бы оставляя мрак ночи со слугой.

У баньоро не встретишь черных коров в стаде вождя. В жертву богам и предкам они приносят абсолютно белых животных, наличие в хвосте жертвенной коровы хотя бы одного черного волоска лишит силы весь обряд. Согласно мифам, владыка преисподней Ньямийонго ест с посуды, покрытой сажей. Его пища закопчена, а молоко ему дает черная корова. Комната для гостей в его дворце усыпана углем и отделана черными шкурами. Кстати, йоруба рисуют цветом воронова крыла бога-плута Элегбу, объясняя такую манеру изображения злобностью лукавого божества.

Когда человек бывал одержим злыми духами, то баньоро приносили им в дар черную козу или курицу. Черное банановое волокно носили в знак траура.

Красный для бамбара - цвет центра или «вершины» мира, зенит, огонь, сухое жаркое время года, когда солнце «сжигает» все, когда легко выйти из себя, потерять самообладание, пора страстей. Будучи связан с подобным состоянием и умонастроением, он воплощает справедливость, долг которой - исправить зло, найти и покарать злодеев. Красное озаряет фигуру вождя, который, подобно солнцу в зените, занимает высшее положение в социальной иерархии. Однако багрянец освещает и войну со всеми ее смертями и пролитой кровью. Воин изображается как мужчина с налитыми кровью глазами.

Почти в человеческий рост вырезана темно-красная скульптура барабанщика с выделяющимися ушами и легкой улыбкой. Этот шедевр, выставленный ныне в вашингтонском музее, в прошлом хранили в хижинах, где проводится обряд обрезания у мальчиков. Музыкант отчаянно бьет по тамтаму, призывая их быть храбрыми, нечувствительными к боли и перекрывая крики тех, кто не может стерпеть боли.

Красный цвет - это кровь - носительница жизни, силы, кровь животных, матерей, последа при родах, всех женщин, то есть менструальная кровь, кровь войны, убийства, сюда же относится кровь при обрезании, а также красное украшение в обрядах очищения человека от убийства человека, льва, леопарда или буйвола, кровь колдовства.

Красное двойственно, - предостерегает Лупунга. - Красные вещи могут приносить одновременно добро и зло. Они заряжены большой силой, ибо кровь - сила, без которой люди и животные умрут. Да, красное - отличительный цвет крови и плоти, то есть в нем есть агрессивность и плотские желания. Оно вмещает и убийство животных, и всякий мучительный тяжкий труд. Деревянные фигурки не имеют крови и потому не дышат. Но колдуны дают им кровь, и те приходят в движение и способны убивать людей.

Вклад отца в рождение ребенка лишен нечистоты, привносимой женской кровью, поскольку кровь отца более духовна и менее плотская, чем кровь матери. Эта ее большая чистота, по-видимому, связана с верой ндембу в то, что отношения между отцом и ребенком полностью свободны от влияния колдовства и ведовства. Белизна с отцовской стороны служит источником гармонии, а краснота со стороны матери порождает распри и раздоры.

По давним представлениям, красное или черное семя не дает зачатия, ибо не проникает внутрь.

Объясняя сущность красного, бамбара употребляют слово «ньяма» в значении «затаенная сила, энергия», которая скрывается во всех предметах, телах всех существ, главным образом в крови. Кровь жертв с красной шкурой считается более действенной и активной, так как в ней больше ньямы. Красный цвет поэтому указывает на наличие энергии, силы. Из трех цветов лишь он содержит в себе динамизм, активность, возбуждение, вселяя в сердца людей страх и благоговение. Красных, в том числе рыжих альбиносов, побаиваются, потому что они могут пролить кровь.

В Камеруне красный обещает удачу в гадании с помощью паука. Луна с багровыми отсветами предвещает кровопролитие, войну, смерть.

Когда женщина народа баганда родит сына, отец ласково берет его на руки и, вглядываясь в него, восхищенно произносит:

Он алый, как цветок ттунгулу! Он красный, как калебас!

Нет, младенец вовсе не болен напротив, он здоров. Те, кто видел цветок ттунгулу или пил банановое вино из небольшого калебаса, отдающее красно-коричневым отсветом, тот поймет восторг отца новорожденного.

Борис Асоян, мой спутник по африканским странствиям, однажды очень точно и красочно объяснил рождение пословицы банагда:

«Дитя прелестно, как встающее солнце»… Образ сам по себе отличен, но надо еще представить безоблачное утро на экваторе, огромный розовый шар светила, поднимающегося из тумана над водами озера Виктория и рассыпающего мириады золотых и серебряных блесток по его поверхности, надо вдохнуть пряный аромат африканского утра, пронизанного солнечными лучами, чтобы по-настоящему услышать поэзию этих слов».

Однажды мы с ним услышали, как родитель сравнил своего крошку сына с банановым пивом. Этот любимый напиток угандийцев имеет благородный темно-шоколадный цвет. Девушка с такой кожей - объект соперничества многих ухажеров. Подобно модницам других районов мира, багандийки как зеницу ока лелеют свою красу: они натираются коровьим или растительным маслом, чтобы кожа сияла солнечным блеском, была мягкой, а руки и ноги гибкими. Дней за десять до свадьбы невесте готовят для втирания специальное масло.

В языке луганда, на котором говорят баганда, обозначаются только белый, красный и черный цвета. Слово «ддугаву» (черный) передавало как черный цвет, так и темно-коричневый, темно-зеленый и т. д. Черный означает скверну, болезни, зло, а белый («эру») - чистоту, божественное, сверхъестественное. Жрецы кроме двух кусков белой ткани, перекинутых через оба плеча, прикрепляли к талии девять шкур белых козлов.

Красный у баганда символизирует кровное братство. Побратимы делают надрезы на животе, смазывает своей кровью кофейные зерна и съедают их. Кровь для баганда содержит великую жизненную силу. Знахарь смазывает ею тело больного, а когда крови нет под рукой, то красной охрой или другим алым порошком.

Краска наносится на тело не просто для красоты: она может отпугнуть злого духа. Когда божество Мусиси насылает землетрясение, беременные женщины тотчас втирают себе в живот сажу, дабы избежать выкидыша.

Воины баганда раскрашивали тела замысловатыми бело-красно-черными узорами, чтобы запугать врага. А командующий брал немного пепла из священного огня и втирал в лоб и грудь, делая таким образом себя «неуязвимым».

Другие цвета в быту и литературе африканцев встречаются, употребляются, но скудно. У бамилеке в Камеруне розовый означает обильно увлаженную землю, белый - сбор урожая, желтый - обряд посвящения юношей в мужчины. У мадагаскарцев при упоминании черного цвета в памяти возникают такие слова, как низменный, неприятный, злой, подозрительный, неприветливый, нежелательный. Белый для них - свет, надежда, радость, чистота, а красный - сила, могущество, богатство, голубой - высокое качество, красота.

По одежде судят о человеке. Это правило распространяется и на Африку.

У мавров синий цвет - символ благополучия, даже в пустыне «по одежке встречают»… Из-за синей краски мужской одежды, часто оставляющей след на коже, землю мавров называют «Страной синих мужчин», тогда как сами они говорят о своем крае как о «Стране белых». В Кот-д’Ивуаре тоже часто предпочитают голубой, поскольку, по убеждению местных жителей, он поднимает настроение и скрашивает грусть. 1989 год там встречали в голубом.

В Африке, в частности у бамбара, разработана целая теория о голой и одетой плоти. Функции одежды в царстве вечного зноя чуть иные, чем у нас.

Нагое тело - низко и бессовестно, а одетое - достойно уважения, так как принадлежит настоящему человеку, умеющему красноречиво и убедительно рассуждать, - объяснил мне в Бамако гриот (народный бард) Юсуфу.

Впрочем, южнее - в Камеруне, Анголе и Зимбабве - я слышал и другое.

Основным видом одежды в Экваториальной Африке издавна была набедренная повязка - большего природа не требовала. Тот, кто носил ее, во все времена слыл настоящим мужчиной, даже если остальная часть его тела была обнажена. Главное, чтобы полностью не выглядывало его мужское достоинство.

Враги только и ждут, чтобы заколдовать наши жезлы, превратив их в желеобразные, гнущиеся во все стороны прутья, - обронил мимоходом опытный гриот.

А бывает? - поинтересовался я.

Сколько угодно! Потому-то мужчина всегда должен быть в одежде. Но и полностью скрывать свои мужские достоинства глупо.

По понятиям африканцев, одежда - источник и гарант силы, она наделена свойством увеличивать или ослаблять мощь ее владельца. Одновременно одежда отражает ньяму (энергию) носящего ее человека. Роль же цвета - выявить «силы» или «ньяму» человека и ткани, а также защитить человека от опасностей, исходящих от предметов и существ, с которыми он сталкивается.

За цветом и тканями признают определенное воздействие на мысли и поведение тех, кто носит одежду: они оберегают его от опасностей и болезней. От болезней африканцы, например бамбара, защищаются хлопчатобумажной лентой бугуни, в которой заложено соотношение разных начал - болезни и здоровья, необходимое ее владельцу.

Клочок материи соткан так, что белое (нити основы ткани) удерживает черное (поперечные нити), чтобы мир и довольство не дали бедам, невзгодам и недугам разлететься. Коснувшись тела человека, лента сулит ему равновесие между здоровьем и болезнью. Как важно постичь символику и скрытые значения вещей, которыми наделил их человеческий разум! Бугуни спасает от абсолютной белизны. Мужчины пришивали ленты к белой одежде в местах, покрывающих уязвимые части тела (на плечах и ребрах, груди и позвоночнике). Женщины нашивали ее к своим белым набедренным повязкам. Иногда из бугуни изготавливали всю набедренную повязку.

Совершенно белая одежда придает ее обладателю чувство превосходства над другими людьми и способность зачаровывать их. Ее обычно носят жрецы во время ритуалов. Такая одежда охраняет их от опасностей, таящихся в определенных запретных местах, даже в алтарях. Обычному человеку такая одежда противопоказана.

В некоторых странах крайне редко встречаешь человека в сплошь красной одежде. В Верхней Вольте (ныне Буркина-Фасо) я наблюдал торжественный утренний выход моронабы, традиционного вождя народа моси. В прошлом моронаба мог приговаривать подданных к смерти и объявлять войну. Он единственный мужчина в стране, имеющий право наряжаться в ткани, сплошь окрашенные в цвет животворной жидкости. Красное иногда носят кузнецы и старики, носители «огня» высших знаний и мудрости.

Черная одежда обязательна для всех, кто в печали и переживает боль. В нее наряжаются и после завершения тяжелого труда.

По желтой одежде узнают охотников и подростков, недавно подвергшихся обрезанию.

По цвету можно догадаться о социальном статусе, профессии, физическом и духовном состоянии человека, а в некоторых случаях о принадлежности к той или иной социальной группе. Кожевенник облачается в черное, поскольку работает со шкурами, покрывающими тела животных, а шкура сравнивается с ночным небом, которое окутывает землю.

Баганда изготовляют свою национальную одежду - барклоз - из луба фигового дерева. Ее буроватый цвет передается словом «красный». Барклоз стали носить в старину при вожде Кимере, праправнуке бога Кинту. Согласно легенде, ее придумал охотник Вамала, наткнувшийся на редкое тогда фиговое дерево, гоняясь за дичью. Сначала изысканную, полезную для здоровья одежду носили вожди. Потом, с конца XVIII века, в нее облачились все остальные смертные. Правда, по тонкости выделки можно и по сей день установить социальное положение ее владельца.

Обычная барклоз в высушенном виде приобретает светло-коричневый оттенок. Но лучшим признается насыщенный коричневый тон. Королевскую барклоз отделывали черными узорами. Для кабаки (вождя) выращивался специальный вид фигового дерева. Одеяние из белого луба берегли для церемоний вступления на трон.

Исследуя пещерную живопись в Африке, англичанка Аннет Деминг предложила экономическое толкование эстетики цвета. «Цвета изменяются от группы к группе: иногда кажется, что один цвет предпочитают другому, - указывает она. - Эти предпочтения, по-видимому, вызваны экономическими соображениями в связи с использованием сырья, которое высоко ценится и с трудом добывается; возможно, создатели изображений были воодушевлены религиозной верой в большую действенность определенного оттенка красного цвета или особенно интенсивно-черного. Но возможно, все это результат изменения эстетического вкуса». Это так лишь отчасти.

До контакта с европейцами и азиатами африканцы уже производили черную, белую и красную краски. В пещерах Тассилин-Аджера в пустыне Сахара были обнаружены изображения людей в цветных масках с раскрашенными телами, датируемые пятым тысячелетием до нашей эры. Их рисовали минеральными красками с добавлением органических веществ - казеина и жиров. В палитре древних живописцев преобладают краски от светло-коричневого до темно-красного оттенка, но есть также желтые, зеленоватые и синеватые тона. В Мали найдены терракотовые сосуды двухтысячелетней давности с красными, желтыми и белыми узорами. Бронзовые головы и фигуры из Иле-Ифе (Нигерия), исполненные между XI и XV веками, имеют следы красной, черной и белой красок.

В середине 60-х годов по пути в Конобугу я заехал в деревню Сигуидло. В одной из хижин мне показали старинное веретено, принадлежавшее легендарной Нефладин. Когда-то эта женщина первой на западе Африки открыла хлопок и способ прядения, благодаря которому бамбара стали изготавливать ткань, шить себе одежду. Поначалу одежда была только белой, и ее белизна наполняла людей изумлением, потому что, одеваясь, они будто обволакивались светом. Но, изобретя одежду, люди захотели иметь краски. Вскоре та же пытливая старушка обратила внимание на белизну почвы в некоторых местах на берегу Нигера. Смешивая почву с водой и высушивая ее, она получила диема - лилейную краску, похожую по цвету на хлопковый пух. Для начала Нефладин, а за ней ее односельчане стали белить ею хижины. Краска с мест, почитавшихся священными, например близ захоронений, шла обычно на побелку домов важных персон, прежде всего вождей. Со временем бамбара обнаружили, что кальцинированные речные раковины дают материал, превосходящий каолин. Гуала муду (белый ракушечный порошок) пускают в ход при прядении хлопка, побелке домов, для окраски обрядовых предметов, за исключением кожи.

Красную краску изобрели кузнецы, пытаясь материализовать и увековечить цвет огня и радуги. Они получили ее, растирая два камня коноло и коноло-ба и одновременно поливая водой трущиеся поверхности. Красным красили предметы и одежду. На изготовление этого цвета шли орехи кола, листья сорго.

Черный цвет потребовался бамбара, чтобы их одежды походили на грозовые тучи в сезон дождей. Склоняясь, крестьянин должен был гармонировать с образом дождевого неба. Бамбара заметили, что у некоторых прудов земля имеет черноватый оттенок. В ней они вымачивали белую ткань, и она темнела. Потом к грязи стали добавлять шелуху дерева Plarkia biglibosa, затем бувана - плоды разновидности акации. Одна женщина соседней народности сараколе научилась изготовлять черную краску, вымачивая листья индиго в воде.

«Высоко ценимыми пигменты становятся не из-за их редкости, а по магико-религиозным причинам, которые и заставляют людей преодолевать любые трудности, чтобы добыть или произвести их», - считает В. Тэрнер. Чтобы изготовить чистый цвет, порой используют много ингредиентов, часть которых, вероятно, несет ритуальную нагрузку. Так, чтобы сделать белую краску для масок, догоны смешивают известковый порошок с вареным рисом и экскрементами ящериц или больших змей. Эти маски используются в обрядах, связанных с мифическим змеем.

Лулуба - один из нильских народов - сыздавна получают охристое вещество из биотитового гнейса, который растирают в порошок и хранят два месяца в земле, потом поджаривают и уже после этого смешивают с кунжутным маслом.

Вряд ли можно исчерпать тему о роли и смысле цвета в Африке. Но всякий раз, занимаясь ею, совершаешь свои маленькие открытия. Перечитывая однажды поэтические сборники, я вдруг поразился тем, что африканские поэты крайне редко погружаются в море цвета. Они старательно обходят рассказы о красках окружающей их жизни, словно бы опасаясь обратного удара цветовой символики. Цвет для них не беспредметен, не сводится к одному эстетическому восприятию, потому что упоминание о нем обязывает и может повредить здоровью.

Небо черно, словно черный тюрбан туарега,

Струи дождя зажурчали капелью молочной…

Это стихи малийского поэта Ибрагима Амаду Дикко.

Когда я попросил его растолковать мне эти строки, он, печально взглянув на меня, покачал головой:

Неужели сам не понимаешь? Здесь объяснения излишни…

Проблема дефицита электроэнергии, тормозившего развитие стран Африки, наконец начала решаться.

Источник: wecaresolar.org

Вид модно одетых мужчин и женщин, разглядывающих витрины в кондиционированной прохладе торгового комплекса «Памс» в Лагосе, как нельзя лучше говорит о подъёме нигерийской экономики и росте численности среднего класса в стране. Однако у этой картины есть и изнанка. Висящий в душном тропическом воздухе тяжёлый запах выхлопных газов от дизельных двигателей – наглядный симптом проблемы, которая препятствует развитию самой крупной экономики Африки. Батареи тарахтящих дизельных электрогенераторов производят баснословно дорогое электричество, потому что плохо развитая национальная электросеть Нигерии работает с большими перебоями.

Среди инвесторов, работающих в разных частях Африки, ходит шутка про континент, на который надо приезжать со своей инфраструктурой: если компания строит в Африке фабрику или гостиницу, ей придётся самостоятельно позаботиться об автономных электрогенераторах, системе водоочистки и даже канализации. Самым дорогостоящим из всего этого чаще всего оказывается электричество. Хотя население Нигерии втрое больше населения ЮАР, она производит вдесятеро меньше электроэнергии.

Один киловатт-час электричества, которое производят частные электрогенераторы, стоит 0,35 долларов США – в десять раз дороже, чем в центральных энергосетях большинства других стран. Анализ, проведённый южноафриканской управляющей компанией Coronation, показывает, что стоимость электричества составляет 6% расходов крупнейших банков Нигерии (каждому филиалу требуется электрогенератор) и 10% расходов телефонных компаний (каждую вышку сотовой связи необходимо обеспечить собственным источником питания).

На фоне Нигерии даже ветхая инфраструктура Индии выглядит не такой отсталой. По данным консалтинговой компании McKinsey, Нигерия может производить приблизительно такой же объём продукции в пересчёте на одного жителя, что и Индия, однако эта страна имеет лишь одну пятую индийских генерирующих мощностей. А тем временем в Китае новые электростанции строятся настолько быстро, что каждые два года энергосеть этой страны прирастает на величину, эквивалентную всем мощностям Африки. По подсчётам Всемирного банка, если бы не дефицит электроэнергии, среднегодовой ВВП африканских стран мог бы быть выше более чем на два процентных пункта, а в случае Нигерии ВВП по этой причине теряет почти четыре процентных пункта в год.

Интерес инвесторов к строительству новых генерирующих мощностей в Африке отсутствовал на протяжении почти 30 лет. Сегодня же новые электростанции начали появляться в странах Африки, расположенных южнее Сахары, как грибы после дождя. Журнал The Economist подсчитал все планируемые к вводу электростанции, строительство которых ведётся или находится на завершающих этапах подготовки, – результаты этого подсчёта показывают, что к концу десятилетия объём генерирующих мощностей в регионе увеличится более чем наполовину.

Правительства африканских стран поставили на отдалённую перспективу более чем смелые цели. Например, Ангола к 2025 году собирается увеличить объём ежегодно производимой электроэнергии с 1800 до 9000 МВт.

ЮАР, производящая сегодня около двух третей электроэнергии региона, в настоящее время расширяет свою энергосеть на 15 000 МВт – эта величина приблизительно эквивалентна электроэнергии, производимой сегодня всеми остальными странами, расположенными южнее Сахары. Это расширение станет возможным благодаря вводу в строй мощных электростанций, работающих на угле, например таких, как электростанция в Медупи – месте, в котором ведётся добыча каменного угля. Только одна эта электростанция будет производить больше электричества, чем вся Нигерия.

Почти такой же объём генерирующих мощностей ЮАР будет работать на альтернативных источниках энергии: правительство страны одобрило 64 проекта по использованию возобновляемых источников энергии – в это число входят проекты по строительству парков ветротурбин и солнечных батарей, а также по использованию электрогенераторов, работающих на биомассе сахарного тростника.

В других странах большинство новых генерирующих мощностей будет работать на основе возобновляемых источников энергии или на природном газе – экологически более чистом источнике, чем уголь. В Эфиопии строятся самые крупные в Африке гидроэлектростанция и геотермальная электростанция. Вместе эти две электростанции позволят утроить производство электроэнергии в стране. Кения ведёт работы по глубинному бурению в Восточно-Африканской рифтовой долине на территории национального парка «Хелс Гейт», подготавливая строительство геотермальной электростанции, которая в перспективе должна стать самым крупным отдельным объектом такого рода в мире. А близ озера Туркана, в местности с особенно сильными ветрами, расположенной к северу от рифтовой долины, частные инвесторы занимаются строительством самого большого в Африке парка ветрогенераторов.

Эту тенденцию к расширению генерирующих мощностей определяют два фактора. Во-первых, ряд африканских стран открыл свои рынки для частных инвестиций или разработал более прозрачные законодательные требования, нацеленные на стимулирование притока капитала. Примером этого может выступать ЮАР. Много лет подряд правительство страны придерживалось мнения, что строительство новых генерирующих мощностей должно находиться в исключительном ведении государственной генерирующей компании Eskom. Но в 2008 году в стране возник критический дефицит электроэнергии, из-за которого горнодобывающие компании и промышленные предприятия были вынуждены сократить производство, а миллионам южноафриканцев приходилось ложиться спать пораньше. В итоге правительство страны пересмотрело свою политику и начало принимать меры для привлечения частных инвестиций в альтернативную энергетику.

В прошлом году в Нигерии были приватизированы государственные распределительные энергокомпании, а власти Кении, Ганы и Танзании в настоящее время принимают меры по привлечению иностранных инвестиций. Как отмечает профессор Кейптаунского университета Антон Эберхард (Anton Eberhard), хотя в целом государственные инвестиции в производство энергии остаются на стабильном уровне, наблюдается значительный рост инвестиций из других источников, в том числе от государственных компаний Китая.

Второй фактор – быстрое снижение стоимости энергии из альтернативных источников. В Африке существуют места, обладающие всеми необходимыми характеристиками для производства электричества на основе энергии ветра, солнца и воды. В настоящее время инвесторы намного охотнее соглашаются тестировать рынок, возведя несколько ветрогенераторов, чем выделять средства на строительство крупных электростанций.

Кроме того, ветряные электростанции и парки солнечных батарей способны поставлять потребителям энергию напрямую, децентрализованным образом, то есть независимо от центральной энергосети, тем самым снижая нагрузку на и без того перегруженные линии электропередачи. С учётом высокой стоимости электричества, которое производят африканские дизельные электрогенераторы, возобновляемые источники энергии могут оказаться выгодной альтернативой.

Как считает Ахмед Хейкаль (Ahmed Heikal), председатель совета директоров Qalaa Holdings – инвестиционной фирмы, владеющей пакетами акций нескольких генерирующих компаний, «в Африке формируется новая модель (альтернативной энергетики), развивающаяся без участия государства». В рамках этой модели частные компании оказываются в состоянии поставлять по конкурентным расценкам электричество, полученное из возобновляемых источников, не требуя при этом огромных государственных субсидий, без которых в других регионах мира инвесторы не проявят интереса, например, к строительству парков солнечных батарей в вечно пасмурной Германии или ветряных электростанций морского базирования в бурных водах Северного моря. У Африки есть все шансы на быстрое превращение из самого отсталого по объёму производимого электричества региона мира в ведущий регион по использованию возобновляемых источников энергии, если, конечно, этому не помещают неэффективные действия правительств африканских стран.

А у нас сегодня в студии снова гости! Сегодня у нас пятница, 7 апреля 2017 года, и в эфире очередной выпуск капитал шоу Поле Чудес, и сегодня в студии снова гости крутят барабан! Ну и конечно же мы подготовили для Вас правильные ответы на вопросы, на которые отвечают сегодня участники шоу. Какие источники света раньше использовали в Южной Америке и Африке? 9 букв

Правильный ответ на вопрос - СВЕТЛЯЧОК

38 жуков дают столько света, сколько средняя по размерам восковая свеча.

«Звёздочками на ножках» как осветительными приборами с давних пор пользовались коренные жители Центральной и Южной Америки для ритуального украшения жилищ и самих себя в дни праздников. Первые европейские переселенцы в Бразилии наполняли жуками вместо масла лампады возле католических икон. Особо ценную услугу «живые фонарики» оказывали тем, кто путешествовал по джунглям Амазонии.

Чтобы обезопасить ночное передвижение по кишащему змеями и прочими ядовитыми тварями тропическому лесу, индейцы привязывали светлячков к ногам. Благодаря такой «иллюминации» риск случайно наступить на опасного обитателя джунглей значительно уменьшался.